За его огонь и его тепло.

За то, что всегда рядом и готов помочь.

Ему нелегко приходилось. На него разом свалилось столько дел, столько ответственности, столько долгов. И нужно как-то решать…

За эту весну я видела, как меняется Сандер.

Хотя, пожалуй, не могла бы наверняка сказать, что именно меняется в нем. Он оставался прежним, и в то же время, совсем другим. Старше, наверно, суровее… хотя и спокойнее, вместе с тем. Обретенная сила так действовала на него или обретенная власть? Да, он больше не мальчишка, не заложник, будущее которого темно и смутно. Он герцог теперь без сомнений. Альфред признал его, одобрил то, что он делает. Народ Рёйгена признал. Все мелкие лорды Рёйгена принесли Сандеру присягу, поклялись верно служить.

Сандер менялся.

Наверно, я менялась сама.

К концу весны мой живот стал уже отлично заметен под любым платьем, я чувствовала, как новая жизнь растет во мне. Так непривычно, странно… Я так хотела радоваться этому, прислушиваться, но до конца радоваться не могла. Знала, что все будет хорошо, но смутные сомнения все равно вылезали из дальних углов и не давали покоя. Моя мать, моя бабка… нельзя так просто взять и отмахнуться от всего этого.

Сандер говорил, что никому и никогда не отдаст меня. Он обнимал меня, прикладывал ухо к моему животу, слушая… пока там сложно что-то расслышать, кроме бурчания. Но ему все равно нравилось. «Даже не думай о плохом, – говорил он. – Ты еще должна меня пережить. А я в ближайшие лет сорок помирать точно не собираюсь, у меня большие планы». Улыбался. И я улыбалась в ответ.

Да, у него планы. Он собирался сделать все, чтобы пророчества сбылись. А если не будут сбываться, то подыграть.

Если не удалось родиться в правильный день, то фейерверки и синие пламя в небе можно устроить в нужную ночь как надо. Ритуальная смерть и ритуальное рождение заново, как истинного правителя.

Последние несколько дней перед летним праздником Сандер ходил, словно задумав хитрую шалость, глаза блестели. Он был уверен в себе. И даже если не слишком уверен, то готов рискнуть. Говорить об осторожности тут не имело смысла. Творить самоубийственные глупости – его суть.

Танцы вокруг костров. А потом – ночь в поле.

Танцевала я вместе с ним. В огонь особо не лезла, я не очень готова к такому, несмотря ни на что. Но прыгать через костер прыгала, тем более, что Сандер надежно поддерживал меня. Мне даже и прыгать-то особо не нужно, он переносил. С ним – легко.

А вот в поля меня не взял. «Нет, – сказал твердо. – Смерть, пусть и не настоящая, сейчас не для тебя. Не надо». Не послушаться невозможно. Я отлично понимала, почему так, и, в целом, была согласна… Но волновалась все равно. Я не буду видеть, не буду знать как он.