— Мне кажется, я должна быть в ужасе, когда ты говоришь такие вещи, но меня это вроде как заводит.

— Только вроде? Не морочь мне голову, детка, я видел, как ты пыхтишь надо мной, когда я весь в крови и только что после драки.

— Да?

— Да. Держу пари, ты мокрая от одной мысли об этом.

— Хочешь, чтобы я это выяснила? — спросила я, расстегивая джинсы и прикусывая губу, пока я дразнила пальцами край трусиков.

— Если ты начнешь, я остановлю машину и буду трахать тебя, пока ты не задохнешься, детка, и тогда мы никогда не доберемся до твоей мамы вовремя.

— Может быть, это лучшее предложение, — сказала я, выгнув спину, просунув пальцы в трусики и застонав от того, что они сползли вниз и стали тереться о мое скользкое тепло.

Райдер так резко повернул машину, что я чуть не ударилась головой об окно, когда он затормозил и выехал на обочину дороги. Другая машина просигналила нам, вынужденная свернуть, и я задохнулась, когда Райдер включил стояночный тормоз, а затем схватил меня за запястье, вырвав мою руку из трусиков.

— Остановись, — приказал он, его зеленые глаза буравили меня. — Ты откладывала это слишком долго и позволила этому разгореться. Что я говорил тебе раньше о том, что нужно принять свою боль?

Его пальцы впились в мое запястье так сильно, что на нем появились синяки, и я попыталась высвободить руку, но он не отпускал ее, другой рукой схватив меня за горло и заставив посмотреть на него.

— Это чушь, и ты это знаешь. Мы увидимся с твоей мамой, ты расскажешь ей обо всем дерьме, через которое она заставила тебя пройти, и ты либо найдешь способ пережить это, сохранив ее в своей жизни, либо примешь решение вычеркнуть ее навсегда. Это будет очень больно, и ты будешь чувствовать каждую секунду, хочешь ты этого или нет. Тебе это нужно, детка, ты страдаешь от агонии ожидания, и пришло время покончить с этим.

Точка, где его кожа встретилась с моей, заставила боль в моем сердце обостриться, поскольку его дары вытащили ее на поверхность и заставили меня почувствовать каждый дюйм.

Я резко вдохнула, затянувшись болью, а он пристально наблюдал за мной, когда на мои глаза навернулись слезы.

Когда они начали стекать по моим щекам, он наклонился вперед и поцеловал меня, вытягивая своими прикосновениями еще больше агонии из моей души. Но этот поцелуй был чистым, обжигающим экстазом. В нем было сказано все, о чем между нами не было слов, а смесь мучений, которые мы оба пережили в своей жизни, придала ему такой сладкий вкус, что я была почти поглощена им.

Райдер отстранился, оставив мои губы в синяках и желании большего, а затем провел языком по каждой моей щеке по очереди, пожирая мои слезы и пробуя на вкус мою боль.