– Знаешь, а я представлял, что мы сломаем мою кровать иным способом.

На ее щеках появляется восхитительный бронзовый румянец, Аурен хихикает, но меня волнует то, что происходит ниже. Когда она лежит подо мной, член становится таким твердым, что я удивлен, как еще не порвались брюки.

Аурен облизывает губы, а я, поставив колени по обе стороны от ее тела, приподнимаюсь. Откидываю волосы с ее груди, наконец увидев то, чем меня дразнили. От одного взгляда на нее во мне вспыхивает почти животное желание заявить на нее права.

Она лежит подо мной: волосы разметались вокруг головы, взгляд полнится желанием, пухлые губы приоткрыты, а грудь от участившегося дыхания поднимается и опускается. Я смотрю на это великолепное создание и на большее уже не способен. Могу только смотреть и молиться богам, что увековечу в памяти каждую ее частичку. Хочу, чтобы это видение навеки запечатлелось в моих мыслях.

Я поднимаю ее ногу и провожу пальцами по икре, вверх по бедру. Медленно стаскиваю чулок, желая прочувствовать ее нежную кожу. То же самое проделываю с другой ногой, получая удовольствие от пробежавшей по ее телу дрожи, когда стягиваю их до конца.

К моему удивлению, Аурен опускает вниз две ленты и начинает сама снимать белье.

– Опять не терпится? – шучу я.

– Да, – со всей серьезностью отвечает она, и ленты откидывают трусики в сторону, а у меня из головы вылетают все мысли, когда я смотрю на Аурен.

Она лежит подо мной полностью обнаженной, открытой, и ее тело блестит в свете еле теплящегося огня.

– Ты гребаное совершенство, – рычу я, не в силах подавить резкие нотки в своем голосе. Не могу, когда ее грудь выглядит так, словно умоляет прикоснуться к ней, а ее темные соски стоят торчком и жаждут внимания. Не могу, когда Аурен лежит, распростершись подо мной подобно трапезе, и выглядит прекраснее, чем в каждой из моих фантазий.

Я наклоняюсь, чтобы поднять перо из сломанного матраца, и провожу им по ложбинке ее груди. Ее тело снова покрывается мурашками.

– Если бы я был художником, то именно так бы тебя и изобразил.

Аурен смеется, и этот звук – услада для моего слуха. Не могу удержаться и приникаю к ее губам, чтобы его поглотить. Она стонет мне в рот, когда мы соприкасаемся языками, а я тем временем опускаю руку между ее бедер и обнаруживаю, что меня там ждет.

Жар.

Восхитительный, греховный, влажный жар. У меня вырывается очередной стон, и в штанах становится еще теснее. Аурен станет моей погибелью. Но кто посмеет жаловаться, когда перед ним откроется такой вид?

– Ты уже намокла, – говорю я напротив ее губ, а потом спускаюсь поцелуями вдоль горла. Я хочу ее взять. Жестко, медленно, быстро, лежа, у стены – плевать я хотел как. Я просто хочу сделать ее своей.