Старая квартира, тусклое освещение и сгорбленный старик на табуретке в кухне.

С трудом узнала в измученном дряхлом мужчине своего сына. Время не пощадило его. Как же он постарел! Я вглядывалась в когда-то родные черты и вдруг поняла, что ничего не чувствую. Больше не считаю эти черты своими. Мы чужие друг другу. Он для меня чужой.

Как и молодой мужчина, похожий на Людочку, что навис над Эдиком и скомандовал:

– Ты это, подписывай давай, батя.

– Но…

Тьма сгустилась вокруг меня, чувствуя, как я сжалась от этих слов. Все повторяется. Только на моем месте теперь сам Эдик.

– Ты и сам должен понимать, что тебе не место в моей семье, – сказал сын Эдика. – Ходишь тут, глаза мозолишь, пожил сам – дай и мне теперь пожить.

– Куда же я пойду из своей квартиры?!

– Да хоть на кладбище, – гоготнул детина. – Мне фиолетово! Подписывай давай!

Чернильный туман поглотил меня, не дав дальше смотреть на трагедию. Со стоном открыла глаза и встретила встревоженный взгляд мужа.

– Ты заледенела, Надин. Побледнела вся… Я разбудил тебя.

– Все хорошо, – выдохнула я и смахнула невольные слезинки. – Все хорошо. Каждый получил по заслугам.