— Я тоже на это надеюсь, — кивнул с облегчением. Хоть кто-то еще не верил в вину моего напарника. — А что тут случилось? Вам нужна помощь? — кивнул я на лестницу, желая отблагодарить женщину за поддержку.

— Да вот, кто-то хулиганство удумал! — возмутилась она ворчливо, вновь поворачиваясь к ступенькам. — Зачем-то воском тут измазали, я уж скребу-скребу…

— Воском? — я наклонился, пытаясь разглядеть что-то на темных ступенях из мореного дерева.

— Вот, смотри, — она ткнула пальцем в ничем не примечательное место, но, когда надавила ногтем, воск под ним побелел, и стал более заметен, а потом кусочек отпал. Теперь, понимая, что нужно искать, я коснулся ступени, находя полу-прозрачные следы, складывающиеся в знакомые символы рун. — Начальник наш ругается: что такое, как ни пойдет по лестнице, так белые следы видны. А я-то все мою-мою, никаких следов не вижу, а они каждый день тут. Потом только поняла, что кто-то воском тут накапал, люди ходят, на него наступают, вот его видно и становится. Начальник ругается…

Под ее ворчание я нервно оглянулся на дежурного — тот все еще спал, время приступать к новой смене еще не пришло, поэтому я поспешил вытащить из кармана блокнот и карандаш.

— Матушка Хельга, вы не могли бы подождать пару минут? — попросил я, быстро зарисовывая остатки руноскрипта.

— Это что же, важное что-то? — заинтересовалась уборщица.

— Да нет, нет, — отмахнулся я деланно, не желая распускать сплетни. — Просто кто-то похулиганил, а я хочу разобраться.

— Ну да, ну да, — хмыкнула она недоверчиво, но говорить ничего не стала.

К несчастью, рисунок был основательно попорчен, но кое-что все же удалось восстановить. И в свете этого руноскрипта особенно подозрительной выглядела история Лейва о том, как он случайно на лестнице разбил свой переговорный артефакт. Ага, разбил его как раз перед убийством, в котором его обвинили, подставив. Этот рунолог все очень четко просчитал. Когда и как он успел нанести этот рисунок? Впрочем, если он работает в отделении, то знает те часы, когда здесь затишье и никого не бывает.

— Кстати, — припомнил я, дорисовывая. — Матушка Хельга, вы же во всех кабинетах мусорные корзины опустошаете?

— Я, милок, — кивнула она, преданно заглядывая мне в глаза.

— А не видели ли вы где-то блокнота Лейва? Черная такая книжица…

— Да знаю я его блокнот, — отмахнулась матушка Хельга. — Не было его в мусорках. А что?

— Ну, он выбросил, а потом сам пожалел… — приврал я. — Особенно после происшествия, жаль его стихов…

Женщина вздохнула, а потом поманила меня пальцем, заставляя к ней наклониться: