Фордхэм направил их попробовать самим. Первый раз был простым. Но когда они перешли на следующий уровень сложности, Керриган поняла, почему связь была необходимой. Она не чувствовала Тьерана под собой. Не так. Она смутно понимала, что он собирался сделать. И когда он решил воспринять указания Фордхэма прямо, как в бою, она не понимала, что произойдет дальше, и в результате она соскользнула и рухнула в лесу.

Ее щит разбился при падении. Она смягчила падение магией воздуха, но все еще рухнула на спину, потрепанная ветками на пути вниз. Воздух вылетел из ее легких, глаза горели.

— Боги, — простонала она.

Тьеран вернулся к ней, описав круг.

Ты плохо выглядишь.

— Давай еще, гад, — сказала она, вставая со стоном. Она забралась на своего дракона.

Но еще дюжина попыток, а она все падала с его спины. Ее щит оставался на месте почти каждый раз, но это не спасало. Это была память мышц, не талант. Даже когда Тьеран стал предупреждать ее, она не угадывала момент и цеплялась за него изо всех сил. Было очевидно, что они не были соединены.

Четыре дня прошло, они не продвинулись в контроле разумом, и она все еще падала в снежном лесу, и Фордхэм объявил конец на этот день.

— Нет, — процедила Керриган. — Нужно тренироваться.

— Мы были тут весь день, уже четыре дня, Керриган. Ты не продвигаешься, а тут нет целителя для кучи синяков на твоем теле.

— Ты как — то говорил, что боль — часть программы. Тебе пришлось учиться жить с ней.

— Да, — процедил он. — Когда мы бегали по пять миль в день. Не когда на кону твое место в Обществе.

Она напряглась.

— Ты думаешь, что я недостаточно хороша, чтобы остаться.

Он провел рукой по волосам и посмотрел поверх луга на солнце на горизонте.

— Не знаю, что с вами. Вы словно на секунду отстаете. Я не настолько опытный, чтобы определить проблему, но она есть. Может, месяц запрета навредил связи.

Керриган охнула. Он ударил так близко к правде, что она отпрянула в ужасе.

— Это прозвучало хуже, чем я думал, — сказал он, шумно выдохнув, повернувшись к ней.

Она хотела сказать ему. Часть нее хотела, чтобы он знал правду. Может, они смогли бы разобраться вместе. Но она сжалась от мысли. Не из — за того, что он выдал бы ее Обществу, а из — за того, как он выглядел, когда сказал, что связь могла быть повреждена. Это было худшим, что он мог представить. Как он отреагирует, узнав, что связи и не было?