Он уже заметно устал, и у него не было сил драться одновременно с двумя противниками. С другой стороны Инео атаковал пират с разбитым носом, как вдруг через поляну пронеслась стрела и поразила его. Второй противник повернулся в сторону направления выстрела, и Инео, пользуясь столь непростительной ошибкой, выбил из его рук меч и воткнул кинжал прямо в грудь. Тот ничком упал на траву.

Инео и самому было интересно, кто так вовремя выручил его, и ответ не заставил себя долго ждать.

Из зарослей папоротника вышел Микаэль с луком в руках.

– Микаэль! Микаэль! – закричала Сесиль, заливаясь слезами, и мальчик бросился к сестре.

Лимас попятился назад к выходу из чащи.

– Тебе некуда бежать, Лимас. – Инео неспешной походкой приближался к работорговцу. – Ты напал не на тот остров. Отряд из города уже в деревне.

В подтверждение его слов со стороны деревни раздались звуки сражения.

– Я спас твою жизнь, щенок! – Лимас продолжал отступать, сжимая в руке меч. – Если бы не я, ты бы сдох в море.

– Смерть милее, чем клетка, – процедил сквозь зубы Инео. – Спасение жизни не давало тебе права распоряжаться моей свободой. Скольких еще людей ты обрек на рабство? Сегодня я положу этому конец.

Инео рванул к Лимасу. В два коротких удара он выбил меч из его рук, а третьим рассек его живот, оставляя глубокую поперечную рану. Белоснежная рубашка с ажурным воротником обагрилась темной кровью. Лимас болезненно захрипел и пошатнулся.

Инео этого было мало. Он припечатал мужчину к ближайшему дереву и вытащил из-за пояса второй нож. Побледневший от ранения, Лимас склонил голову набок, но Инео схватил его за подбородок свободной рукой и повернул к себе.

– Смотри мне в глаза, пока я забираю твою жизнь в уплату долга, – ледяным голосом приказал он, упиваясь долгожданной местью, а затем провел острым лезвием по его горлу. Нож вонзился в плоть, и кровь хлынула из раны, забрызгав лицо Инео. Он продолжал сжимать челюсть Лимаса, пока тот издавал последние хриплые вздохи, и даже не замечал, что на его лице расползлась дьявольская улыбка, окропленная чужой кровью.

При первой встрече Маттео спросил, что он чувствовал, когда убивал на арене или когда лишил жизни Фенриса. Инео ответил, что не ощущал ничего, кроме пустоты. Сейчас его переполняла эйфория.

Только когда Лимас дернулся в предсмертной агонии в последний раз, Инео отпустил его, и тот кулем завалился набок. Инео наклонился к бездыханному телу и снял с его пальца свой перстень. Коснувшись прохладного камня, он почувствовал, как по его телу пронеслась волна облегчения. Будто что-то важное встало на место. Частичка его души, частичка прошлой жизни.