— Что это значит? — спросила Дарья, не скрывая своего негодования.

— О чем ты? — спросил Виктор, снимая пиджак.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Раздражение уже трудно было скрыть. — Зачем ты заставил Димку звать тебя папой? Неужели не понимаешь, что это мерзко?

— Не говори ерунды, — резко бросил он. — Никто не заставлял его так меня называть. Он сам попросил.

Дарья нехорошо усмехнулась.

— А ты конечно добрый дядя, согласился. Тебе же не жалко. — Она даже руками развела при этом.

— А почему нет? Мне действительно не жалко, — парировал он с обычной невозмутимостью.

— Зачем ты претворяешься? Ведь прекрасно понимаешь о чем я говорю. Ты о последствиях подумал? Ребенок это не игрушка, а живой человек. Ты хоть понимаешь, что, в отличии от тебя, он к этому серьезно относится. Его уже один раз бросил отец, а мать умерла. Представь, если ему снова придется пережить что-то подобное? — Она была очень зла и почти кричала. Дарья считала это подлостью с его стороны. А еще она понимала, это еще сильнее свяжет их с Виктором, а этого она точно пока не хотела.

— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я делаю и никого бросать не собираюсь. Димка мне нравится, и я совсем не прочь, чтобы он звал меня папой. И более того, ничего не имею против того, чтобы усыновить его.

У Дарьи дар речи пропал от такого заявления.

— Что ты говоришь? Зачем тебе это надо? — с трудом, но все же произнесла она, по настоящему испугавшись.

— В отличии от тебя, я как раз серьезно отношусь к тебе и к нашим отношениям. Ты давно уже должна была понять, я ничего не делаю просто так. Это касается и Димы. Почему твой ребенок не может стать моим? Я повторю, к Димке я привязался. И в отличии от тебя, я не сижу на чемоданах и не собираюсь в любой момент соскочить с поезда. В данный момент я с него уже сошел и никуда дальше ехать не собираюсь. — Он говорил четко и по-деловому. И все вроде логично и, тем не менее, она была ошарашена. Такого уж точно не ожидала. Но Виктор был прав, в какой-то мере, она действительно сидела на чемоданах и ждала отовсюду подвоха.

— А ты считаешь, у меня нет оснований опасаться, что в один миг все может измениться? — спросила Дарья уже более спокойно. Она, наконец, выплеснула свое беспокойство, которое сидело занозой у нее все это время.

— Нет, — неожиданно твердо ответил он. — Сейчас, главный враг для тебя ты сама.

Она от возмущения только и смогла несколько раз головой покрутить. Ну, надо же, как ловко он все повернул. Но говорить больше ничего не стала. Дальше они молча легли, а Дарья, отвернувшись, пыталась переварить все, что произошло и все, что он сказал ей. Это было действительно откровением. Неужели Виктор действительно так изменился? Что для него мог значить чужой ребенок, когда всегда на первом месте было только его собственное я и свои желания. Дарья поняла, она не в состоянии во всем этом разобраться и ничего не могла с этим поделать. Груз прошлого не давал ей мыслить спокойно и не позволял вот так просто поверить Виктору. Дарья чувствовала, что попала в его очередную ловушку. С таким мыслями она и уснула.