Пока ждал бригаду уборщиков, успел разобрать кое-какие раскиданные вещи и даже собраться. Приехавшие ребята оценили масштабы трагедии, немного удивившись тому, как можно так засрать квартиру, состоящую из двух комнат, кухни и ванной комнаты. Паша на это только усмехнулся, да они просто в квартире Тасманова не бывали!

— Павел Александрович, эта комната закрыта, — услышал он, расписываясь в счет-фактуре и резко обернулся, видя, как один из уборщиков пытается попасть в спальню Киры. В глубине души что-то кольнуло, но он быстро избавился от этого чувства, бросив как можно равнодушнее:

— Оставьте, хозяйка сама приедет пусть свой бардак и разгребает. Это спальня моей соседки.

Рабочий кивнул и двинулся в гостиную, вооружившись моющими средствами.

Чтобы выгрести один только хлам, понадобилось пара часов и несколько мешков для строительного мусора. Глядя, как туда-сюда снуют работники клининга. Паша неспешно курил, стоя на лестничной площадке. Из квартиры напротив чинно выплыли соседи — Виктор Степанович и Любовь Петровна Глушанковы. Степенная семейная пара, которые в принципе были неплохими соседями, но уж больно любопытными. А Любовь Петровна еще и обожала устраивать периодически сеанс психотерапии, почему-то именно Павлу.

— Павлик, ты, что ли опять организм травишь? — нахмурилась женщина, глядя, как бегают точно резвые китайцы на фабрике по производству кроссовок. Паша бы даже не сильно удивился, если бы узнал, что именно об этом она и подумала. Замечая огромные мусорные мешки.

— Курю, — лениво поправил Кенар, стряхивая пепел на пол. Тоскливый взгляд соседа, которому супруга курить, сказал о многом. Вот оно счастье семейное, когда мужика, точно барана на привязи таскают, а стоит сделать неверный шаг, дергают к ноге. Он даже усмехнулся, выдохнув дым, от которого женщина закашлялась, изящно замахав перед носом рукой.

— Канарейкин, как не стыдно, — нахмурился дядя Витя. Сам Паша закатил глаза, он уже приготовился огрызнуться привычно, как двери лифта распахнулись из него, гремя колесиками пухленького чемодана, к которому сверху была прикреплена переноска с мяукавшим Сникерсом, вышла Кира собственной персоной, застыв прямо на площадке между Пашей и соседями.

— Ой, Кирочка, здравствуй! Вернулась, наконец, может хоть ты приведешь этого оболтуса в чувства, а то он без тебя совсем распустился, — обрадовалась девушке точно дочери родной Людмила, сжимая руку мужа, незаметно подталкивая его к лестнице, по которой вновь взбегали работники клининга. — Ну, мы пошли.

Виктор кивал, поспешив скрыться, а парень, только что выносящий мусор, недовольно буркнул на стоящую Киру: