— У тебя уже есть идеи? — я заканчиваю растяжку, подхожу к нему и забираюсь на колени, как только он откладывает ноутбук.

— Да. Хочу написать про секту. Не ситком. Нечто драматичное, но пронизанное надеждой. Если «БК» даст добро и денег, точно займусь. К тому времени, как знать, возможно, какое-нибудь наше издательство выкупит права на «Ягненочка» у босса Регины и переведет книгу на русский, — смеется он. Анекдот года просто, мы частенько шутим на эту тему.

Практически вся выручка с похоронки уходит на новые экспериментальные лекарства для дяди. Благодаря науке нам удается вырвать у болезни целый год более-менее нормальной жизни! И это настоящая победа. Егор практически всегда сопровождает меня во время визитов к дяде. А однажды, через несколько дней после того, как мы расписываемся в ЗАГСе, едет и вовсе один. По словам агента под прикрытием — сиделки — они долго о чем-то разговаривают, после чего дядя вызывает меня к себе и благословляет на продажу бюро. Просит только не дешевить, а полученную сумму поровну разделить между его детьми и мной. И мамой, если к тому времени она одумается и расстанется с отцом. Дядя по- прежнему его не признает и не собирается мириться с таким расширением семьи. И мне трудно с ним не согласиться.

Никто из дядиных детей не в состоянии заниматься бизнесом, у Егора другие заботы, а я… вроде бы втянулась, но все же не до конца. Возможно, мне пока не хватает возраста. Но скоро год, как я веду бизнес, и все еще не привыкла. Каждое утро иду на работу через силу. Заставляю себя.

Дядя говорит все это с улыбкой. Благословляет меня. Вдруг он начинает плакать, но при этом по-прежнему улыбается. Дядя рассказывает, что переживал за меня с момента моего рождения. Именно он забирал нас с мамой из роддома. Полюбил племянницу, как собственного ребенка. Такую крошечную, беззащитную и уже брошенную одним из родителей. Говорит, что жалко было меня — до слез. Он давал маме денег и поддерживал морально в минуты ее отчаяния и одиночества. Он человек непростой, довольно жесткий, не буду скрывать — у него мало друзей и есть враги. До болезни он был совершенно не сентиментальным, но, тем не менее, дядя заменил мне отца. Может, родитель из него не самый лучший, но другого я не знаю и не представляю, как бы пережила юность, кем бы стала без его безусловной поддержки.

Он заверил, что счастлив, потому что сумел дать мне старт. Самое главное для него — уйти с пониманием, что у меня теперь все будет хорошо. Что я не какая- нибудь нищая голодранка-бесприданница, которая бы унижалась перед мужчинами ради денег, позволяла бы себя использовать. Что благодаря ему никто не посмеет обозвать меня приживалкой или нахлебницей. И я достойна намного большего, чем быть пожизненной любовницей. У дяди простая логика, он верит в то, что именно деньги правят миром. Но учитывая ту жизнь, что он вел, да и сам факт того, что он единственный, кто из нашей семьи зарабатывал и кормил нас всех, — не мне с ним спорить.