Люсьен проникновенно посмотрел другу в глаза, а потом, положив на плечо Рейфа руку, спросил:

— Говори, приятель, где ты держишь бренди?

Приехав домой, Мегги уложила Роберта в постель и пригласила к нему врача.

Не давая себе расслабиться, она отправилась в комнату к Синди, чтобы сообщить о смерти ее супруга. Мегги понимала, что, если в глазах остального общества Оливер Нортвуд в соответствии с выдвинутой Рейфом версией становился героем, его жена имела право знать правду.

Новоиспеченная вдова нервно теребила шаль.

— Мне не хотелось бы, чтобы все закончилось так, как закончилось, — тихо сказала она. — Я никогда бы к нему не вернулась, но я не желала ему смерти. Должно быть, вам трудно меня понять, — добавила Синди, подняв на Мегги полные слез глаза, — после того, как он со мной обошелся.

— Я понимаю, — сочувственно произнесла Мегги. — Он много лет был частью вашей жизни. Наверное, были и хорошие воспоминания.

Синди закрыла глаза, и спазм на мгновение исказил ее лицо.

— Да. Их было немного, по пальцам пересчитать, но они были. При всем том, что он сделал, Оливер все же не законченный негодяй, не правда ли?

Мегги подумала о клевете, холодной и расчетливой, перечеркнувшей всю ее жизнь, принесшей столько боли и ей, и Рейфу.

Из-за Нортвуда она потерял Рейфа, зато приобрела Роберта. Кто знает, была бы ее жизнь лучше или хуже без Оливера Нортвуда.

— Его вмешательство оказалось счастливым. Возможно, в конце концов он раскаялся в содеянном и решил взять реванш. Ваш муж заслужил прощения.

— Возможно, — печально согласилась Синди. — Вы и ваши друзья поступили очень благородно, не бросив на покойного тень подозрения в предательстве. Семье так легче будет примириться с утратой, в особенности отцу Оливера — честному и благородному человеку.

— Очернив Нортвуда, мы бы вряд ли принесли кому-то пользу, так же как, сохранив его репутацию, вряд ли нанесем кому-то вред.

Мегги обняла Синди, а затем ушла. Оставшись в одиночестве в своей спальне, она бессильно упала на кровать, даже не потрудившись снять изодранное, грязное платье. Мегги думала о Рейфе, и горькие непрошеные слезы текли по щекам. Вспомнила его объятия тогда, в конюшне, когда он решил, что Варенн прострелил ей голову. Наверное, она все еще кое-что для него значит.

Но все же это была не любовь. Тот краткий миг, когда Рейф и Марго любили друг друга, канул в Лету, как и те цветы, что радовали их той далекой весной. Где они сейчас? Что осталось от их цветущей красоты? На ее беду, чувства прежних дней не ушли так же безвозвратно.

Что ждало ее в будущем? Одиночество. Может быть, стоит спросить Роберта, не хочет ли он на ней жениться? Но он не желал иметь жену в двадцать, поэтому сейчас подобная перспектива покажется ему еще более удручающей. Если она спросит Роберта об этом, тот, конечно же, согласится, но только повинуясь тому же чувству ответственности, что заставило его сделать предложение, когда ей было девятнадцать.