В зале стоял невообразимый шум, и Кеннет мог говорить достаточно громко, не боясь быть услышанным:

– Я думаю о твоей способности быстро превращаться из обнаженной демонессы в скромную элегантную леди. У меня горячее желание затащить тебя в какую-нибудь пустую комнату и заняться с тобой любовью. Как было бы хорошо провести с тобой целую ночь!

Щеки Ребекки порозовели.

– Ты собираешься осуществить свои желания?

– Увы. Но я собираюсь танцевать с тобой весь вечер.

Заиграли вальс, и Кеннет пригласил Ребекку. Уж коль скоро они не могут заняться любовью, вальс не самый плохой выход.

Танец закончился, и они прохаживались по залу, приветствуя друзей. На этот раз Ребекка вела себя гораздо свободнее, чем на первом балу, и мужчины охотно приглашали ее танцевать, движимые собственным желанием, а не просьбами Майкла.

Ребекку окружили друзья, и Кеннет счел возможным ненадолго оставить ее, чтобы поговорить с хозяином дома лордом Стратмором. После взаимного обмена любезностями Кеннет вскользь упомянул о чудесной перемене в поведении мачехи и о возвращенных ею фамильных драгоценностях, выразив от всего сердца благодарность тому, кто это сделал. В ответ Стратмор только улыбнулся, но по загадочному блеску его глаз Кеннет понял, что он принимал в этом деле непосредственное участие.

Решив при первой же возможности отблагодарить лорда Стратмора, Кеннет в прекрасном расположении духа шел по залу, останавливаясь поболтать с друзьями и танцуя с дамами, которым он не мог отказать. Он знал, что его ждет Ребекка и он еще успеет потанцевать с ней до ужина. Он не раз видел ее среди танцующих и с радостью отмечал, что она пользуется успехом. Но последний танец будет его, и он не допустит, чтобы его опередили. Все-таки ему чертовски повезло: ведь это он, а не кто иной держал ее сегодня в своих объятиях.

Увидев среди гостей Майкла Кеннана, Кеннет подошел поздороваться с ним.

– Мы с Катариной были сегодня на выставке и видели твои картины. Ты значительно продвинулся, с тех пор как написал для нас портрет Луи Ленивого. Надеюсь, ты еще не продал свои картины? Что, если я предложу тебе тысячу гиней за них? Как ты на это смотришь?

У Кеннета буквально отвисла челюсть.

– С каких это пор ты начал заниматься благотворительностью?

– Я предвидел твои слова, – невозмутимо заметил Майкл, – но ты глубоко заблуждаешься. Я думаю о своих потомках, которые скажут мне спасибо за то, что я приобрел раннего Уилдинга. Цена, которую я предлагаю, с годами увеличится в несколько раз.

Кеннет смущенно улыбался, не зная, как поступить.