Отныне смерть уже совсем рядом. Того и гляди, усядется напротив и заведет разговор. Но что она такое, смерть? Небеса и сладкие звуки арф? Адские пламена? Или просто забытье? Это великая тайна. Такая же великая тайна, как и то, ради чего он жил.

Накануне он побывал у своего банкира в лондонском Сити. По пути его карста проехала мимо больницы святого Варфоломея, большого грязного лечебного заведения, основанного еще в двенадцатом столетии. Глядя на приземистые здания, он думал о том, что в этих старых стенах должно быть много пациентов, обреченных на скорую смерть. Он с трудом удержался от желания велеть кучеру остановить карету. Зайти внутрь, найти какого-нибудь умирающего бедолагу и спросить, что он чувствует в свои последние часы. Может быть, он знает, что такое смерть, к поделится этой тайной.

Так бы он наверняка и поступил, будь у него хоть малейшая надежда, что он узнает истину. Но он подозревал, что те, кто ее постиг, уже ничего не могут сказать.

Пока он размышлял над всем этим, он почувствовал себя капельку лучше. И все-таки, напрягши все свои силы, встал он только потому, что хотел вернуться в постель, в объятия Розалинды.

То, что день был солнечным, казалось хорошей приметой. Пока карета везла их в Ричмонд, поселение на берегу Темзы, к западу от Лондона, Розалинда держала Стивена за руку. Вид у него был очень нездоровый. Она знала, что он вставал ночью, потому что проснулась, когда он вернулся, весь дрожа от холода. Не говоря ни слова, она обвила его руками и ногами и грела, пока он не почувствовал себя лучше.

Но скрывать состояние его здоровья было уже невозможно. Всякий, хорошо его знавший, сразу же заметил бы его худобу и тусклость глаз. Как это ужасно несправедливо, бурно негодовала Розалинда. Прорвись это негодование наружу, она никогда больше не смогла бы его сдержать.

Карета въехала в открытые чугунные ворота и покатила по подъездной дороге к изящной, в греческом стиле вилле.

— Какой чудесный дом, — сказала Розалинда, когда Стивен помог ей выйти из кареты.

— Очаровательный, — согласился он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Дверь отворилась прежде, чем Стивен успел взяться за молоток. Перед ним почтительно склонился пожилой дворецкий.

— Добро пожаловать, ваши светлости, — сказал он, сохраняя внешнее спокойствие, хотя в глазах его светился интерес.

Розалинда постаралась взять себя в руки. В театре ей нередко приходилось исполнять роль блудной дочери. Ну что ж, она еще раз сыграет эту роль.

Едва они вошли в вестибюль, как их приветствовала маленькая, хрупкого вида седовласая женщина с благородным худощавым лицом, озаренным светлой улыбкой.