— Я уже говорил, что максимум, который могу выжать — пара недель. Но это — потолок. Надеюсь, ты уже имеешь на примете кандидатуру?

— Нет. — Я не люблю врать. Меня от этого физически мутит, как от дешевого подкрашено пойла, разлитого в бутылки в форме фаллосов. Но иногда приходится, и афера, в которую я добровольно дал себя втянуть, будет здоровенным геморроем.

— Надеюсь, ты ускоришься, — цедит Морозов.

Они с отцом были дружны, просто не разлей вода. Друг друга в глаза могли на хуй послать, а через пять минут распивать элитный выдержанный виски. Меня Морозов боится. После того случая старается держаться на расстоянии и фильтровать слова. Я прямо чувствую, как в эту минуту ему хочется сказать, что я долбоеб и трачу время, которого и так нет. Чувствую — и не делаю ничего, чтобы помочь.

Плевать я на все хотел.

И вертел я их всех на известном месте.

— Я тоже надеюсь, — бросаю в ответ и прячу телефон в карман.

Я откровенно не люблю женщин, поэтому список моих бывших можно пересчитать по пальцам одной руки. И всех их объединяет одно: они никогда не любили меня больше, чем мои деньги. Хотя с рожей у меня полный порядок, а благодаря спортзалу четыре дня в неделю мое тело в прекрасной форме. Но любой мужчина, если он не полный кретин, умеет чувствовать, когда самочка прибежала на запах из его кармана, а не поддавшись зову сердца. Так что, когда речь зашла о моей «золушке», первое, что я сделал — отправил всю пятерку в пешее эротическое. Мне нужна зайка, а не акула.

По этой же причине отпали и девушки категории «А как все хорошо начиналось…»

И те, с которыми я просто флиртовал — дочери бизнесменов средней руки, певицы, модели и актрисы — тоже вышли вон.

Таким образом я оказался у разбитого корыта: охуенно богатый, красивый и в полном вакууме, куда в принципе не могла попасть простая, наивная малышка, влюбленная в меня просто так.

Я смотрю в окно, по которому внезапно начинает барабанить дождь, и мысленно спрашиваю себя, как я докатился до такой жизни. И где бродит та самая, которую я с чистой совестью использую и отпущу на свободу с хорошим приданым.

— Где моя… — Лиза застревает в дверях моего загородного дома, куда я пригласил ее погостить на время бракоразводного процесса. — Не могу найти сумочку. Посмотрю в машине.

Няни сгребают близнецов в охапку, а я расслабленно опускаюсь в свое любимое жесткое, как осиновый кол, кресло. В таком хрен уснешь или расслабишься, зато почти наверняка можно получить порцию мыслей, просветленных болью в копчике.

Лиза возвращается через пару минут, бледная и с красными глазами.