Олег подтянулся на руках, чтобы дотянуться губами до моих голых коленок.

       — Обещаю не давать тебе скучать… — смело заявил Олег и протиснулся между коленок весь, хотя я и не давала ему такого же обещания в ответ.

       — Агата, не наглей в конец! — Олег отпихнул собаку локтем, когда та разорвала наглой слюнявой мордой наш новый поцелуй. — Ты спала со мной всю ночь! А я говорил тебе, что предпочитаю представительниц собственной породы…

       Все внутри сжалось ещё и от еле сдерживаемого смеха: ноги сжались сами собой, намертво приковывая к себе уже сухое, хотя бы в верхней его части, тело, и Олег разрывался сейчас между двумя желаниями или скорее необходимостями: так же сильно стиснуть меня или все же надавать Агате по мордам за непрошенную настойчивость.

       — Я знаю, что ты хочешь жрать… Я тоже хочу, — продолжал Олег отводить собачью морду от моей. — Но чего-то другого. Понимаешь? Или тебе не понять? Но мы оба с тобой ничего не получим, если не договоримся…

       Я больше не могла сдерживаться — и сдерживать его; вернее, удерживать на своем теле: оно готовилось согнуться в конвульсиях, несмотря на лежащий на нем пресс, тот, что в первом, и тот, что во втором значении данного слова, но к данной ситуации подходили все три — напор в том числе; напор Олега, который — точно струей из брандспойта — снес к чертям собачьим все мое сопротивление. Их этой постели я, конечно, вылезу стараниями овчарки-пуританки, но в другую явно залезу, только сама еще не понимаю, как…

       — Мне что, ситтера тебе нанимать? — продолжал искать решение проблемы, назревшей и у него в штанах, и у меня.

       Ситтера, догситтера… Это слово резануло слух и сердце — а ты его уже нашел, только не знаешь об этом. Наверное, своим истошным лаем Агата пытается рассказать тебе всю правду от той, которую ты напрасно вжал в чужой матрас.

       — Все! — сдался Олег, выдохнув свое бессилие укротителя сумасшедших овчарок в мои раскрытые для смеха губы. — Иди корми свою тварь… Две своих твари… Я действительно озверел. Три раза спихивал ее с дивана на пол, уже хотел подняться к тебе…

       — И почему не поднялся? — держала я в руках его голову, потому что держать в руках себя уже не могла. Тело вырвалось из-под контроля, так ему и надо… Это телу и нужно было. Чувствовать едва уловимый фруктовый запах геля для душа и ощущать покалывание утренней щетины. И хочется, и колется, и мать звонит в самый неподходящий момент, точно чувствует, что дочь выходит не только из-под своего контроля, но и из-под ее — смирись, Инга, как смирилась я под натиском серого волка, хотя из серого сейчас на нем только трусы. Сама такие для него выбрала, хотя там были и черные, и белые: вот и выбирай себе то ли ангела, то ли демона, а тут ни то, ни сё, да еще любвеобильная собака в придачу, от которой мы отбивались уже в четыре руки.