Не жду.

Марина Цветаева. «Не думаю, не жалуюсь, не спорю»

***

Объект, двухкомнатная квартира, оказался недалеко от общаги, каких-то пять остановок на автобусе. Оставив цветы в машине, я за три часа вымыла всю необходимую площадь. Пока мыла, старалась отрешиться от мыслей в голове. Наивной дурочке я не была и прекрасно понимала, что нравилась Кольке, иначе он вряд ли стал бы тратиться на кафе и цветы. Да и я к нему, если честно признаться, тоже неровно дышала: вон как после поцелуя руки дрожали. Но, блин. А как же моя мечта о богатой и сытой жизни?! Я ведь еще со школы хотела выйти замуж и сидеть дома, чтобы только за хозяйством смотреть и ни дня не работать! Мама сразу после всех декретов снова в школу вернулась, пашет там, как проклятая, чтобы вместе с отцом двух братьев в люди вывести. Выходит, что и меня ожидает та же участь? В общем, к Колькиной машине я шла с твердым намерением резать по живому, пока еще не слишком поздно, пока чувства оформиться до конца не успели.

Подхожу, смотрю, а этот обормот с какой-то фифой длинноногой, модно одетой, болтает, лыбится да ржет. Она, блин, ему глазки строит. Моему. Кольке! Убью заразу!

Я, конечно, «включила» походку от бедра, жаль, что в джинсах и кедах это смотрится не особо эффектно.

— Милый, я пришла, — а сама только на него смотрю, ее игнорю. Он хмыкнул, клюнул ту стерву в щеку и в машину сел.

— Подруга моя, — а на губах ухмылка наглая.

— Жизни? — не выдержала я.

— Крот, ты что, ревнуешь? — машина завелась и помчалась по полупустой улице.

— Вот еще, больно надо, — фыркнула я и отвернулась к окну.

Так и дулась вплоть до кафешки. Оттаяла, только когда передо мной на стол поставили тарелку с куском пиццы, ванильное мороженое в вазочке и черный кофе.

— Крот, — вкрадчиво позвал Колька, разделавшись с куском мяса.

Я недовольно подняла на него глаза.

— Ты правда ревнуешь, что ли?

— Иди ты, — недовольно буркнула я, удивленная собственной реакцией: сама же расстаться хотела, а как увидела его с другой, сразу забыла о своем желании. А вот вырвать волосенки этой дуре мысль была. Да и вообще в груди сразу как узел тугой завязался. И что это, спрашивается, как не ревность? Эй, мозги, нам миллионер нужен!

Колька между тем поднялся со своего места, обошел столик и надо мной склонился. А в следующую минуту я снова ощутила, как плывет мир и шумит в голове.

— Крот, а ты вкусная. Особенно после мороженого, — поддел меня этот дурак.

Я даже толком ответить не могла — пыталась в себя прийти. Лишь локтем ему несильно в живот въехала.

Ромашки я, естественно, забрала в общагу, торжественно поставила их на зависть жившей без парня Катьке в пластмассовую бутылку с обрезанным горлышком и любовалась ими весь вечер.