Молча, он подошел к столу с тазом и водой. Сдернув с себя рубашку, измазанную копотью и сажей, а в некоторых местах даже саженную, он начал смывать грязь со своей груди.

— Вы потушили пожар?

Ева села на кровати, боясь выглянуть в окно. Один молчал, методично умываясь. Не обращая внимание на заданный вопрос, он протянул руку, пытаясь дотянуться до своей спины.

Ева подошла к Одину и встала перед ним, так, чтобы он увидел ее. Лишь когда у нее получилось завладеть его вниманием, она протянула руку, предлагая ему передать ей тряпку. Все также, молча, он выполнил ее просьбу.

Хорошенько отжав тряпку, Ева обошла Одина, и встала у него за спиной. Медленно, она смывала грязь с его кожи, вместе с этим успокаивая и саму себя.

— Кто-то поджег конюшню, которую мы вчера отстраивали.

Ева застыла. Кто мог это сделать? Кому понадобилось поджигать конюшню?

— Почему вы думаете, что ее подожгли? — прошептала она, вновь прикасаясь к его спине. Может он и правда ошибся? Ведь если нет, то это значит, что кто-то замке задумал плохое.

— В Кита, стоящего на охране стреляли, и теперь он серьезно ранен. — Один устало вздохнул, не понимая, почему именно сейчас ему потребовалось идти на такую откровенность с Евой. Но, он не любил терять своих людей. Каждый из них был его семьей, теми, кем он дорожил. И он найдет того ублюдка, кто посмел покуситься на тех, кто ему дорог.

Ева ахнула, и невольно опустила руки. Как же так? Кто мог сделать такое?

— Мне очень жаль.

Один повернулся к Еве.

— Тебе действительно жаль?

Ева кивнула, удивленная его словами. Неужели он так плохо думает о ней? Что она кому-то может пожелать плохое?

— Я не хочу, чтобы кто-то умирал.

Теперь, настала очередь Одина удивляться. Опустив руки Еве на плечи, он притянул ее к себе.

— Тебе придется пережить смерть одного человека. Твоего отца. Как ты к этому отнесешься? — он специально задал этот вопрос. Ему было интересно увидеть ее реакцию.

Ева тяжело сглотнула, а затем, собравшись с мыслями, посмотрела на Одина.

— Он причинил мне много боли. И это никогда не изменится. Пока он рядом, я чувствую каждый шрам, что остался на моем теле. А теперь, совсем скоро родится наш ребенок. — ее голос становился все тише, и тише, пока она совсем не перешла на шепот, — Я не хочу, чтобы он жил той же жизнью, что довелось и мне.

— Ты хочешь, чтобы я убил его? — Один еще крепче прижал ее к себе, чувствуя, что она начинает дрожать, стоя на холодном полу, в одной ночной рубашке. Лучше было бы отправить ее в постель, но ему хотелось получить ответ на свой вопрос.