Дома меня даже не попытались разуверить в моих мыслях. Никто не поддержал, только добавили чувства вины и стыда. Слегка припухшая щека не прошла мимо маминого внимания. Мало когда она разглядывала меня, а тут сразу зацепилась взглядом, хотя казалось и не так сильно заметен был след от тяжелой руки солдата. Больше, скорее всего, глазами заплаканными сдала я себя. Пришлось пояснить, чтобы не последовало много вопросов:

- С Юрой расстались, - буркнула, собираясь побыстрее скрыться в своей комнате.

Мама лишь хмыкнула и язвительно заметила вслед:

- Меньше у подруги ночевать надо было. Вот теперь мотай сопли на кулак.

Вот и все что я услышала от казалось бы самого близкого человека.

- Сама виновата.

Как будто я не знала, что сама. Ее комментария только не хватало.

Позже я слышала бубнил еще и отец. Маме, похоже, за меня выговаривал, а она оправдывалась:

- Ей двадцать лет, что я ее привязать должна?

А потом они препирались, кому из них надо было нас воспитывать. На одной маме лишь эта ответственность лежала или же отец тоже иногда должен был отвлечься от своей службы и вспомнить, что у него есть дети.

Отец в свое оправдание предъявил, что воспитывать ему оказывается и не кого было. Вот имелся бы у него сын, тогда бы он, ого-го, еще одного Юрку вымуштровал бы, а так у него лишь два недоразумения выродились: дура набитая - двоечница ни к чему не приспособленная и распутница, на которую вся надежда оставалась. Но и я в итоге разочаровала, связалась с шантрапой. С Кириллом.

Бедный Крайнов, знал бы он как буквально ни за что склоняли его разными падежами и наречиями вдоль и поперек в тот вечер мои родители, сначала в столовой, потом в спальне.

Я все это слышала, но не высовывалась. Зачем еще и своим видом напрягать полностью разочаровавшихся в тебе родителей.

Моя обида концентрирующаяся сначала на Юрке, постепенно перекатилась на родных и близких, и всю никчемную жизнь в целом. Не поняли, недооценили, недолюбили. В минуты, когда мама с папой ругались, мне всегда хотелось убежать из дома и спрятаться. Слава богу, это случалось не часто. Однако я уже скоро год как разменяла второй десяток. У мамы в этом возрасте уже намечалась я, и она уже во всю шла по жизни самостоятельно. Может и мне пора было взрослеть и вылетать из гнезда?

Взобравшись на подоконник и спрятавшись за шторами, я набрала номер Стаса. Нет, само собой, я не собиралась улетать к нему, в его гнездо. Не звал он меня к себе никогда, да и вообще ничего совместного со мной не планировал. Ребенка разве что общего пытался сделать, но наутро одумался. Так что ни на какое убежище в его объятиях я не рассчитывала. Просто хотела поговорить. На данный момент Назаров оставался единственным человеком, которому казалось, еще было не совсем плевать на меня. Хотя он, я видела, психанул из-за моей выходки с тетрадью, но с этим разобраться не так уж и сложно — так считала я. Объясню и Стас все поймет. Может даже приедет за мной и заберет отсюда, где никто мне не рад, где я сплошное разочарование и обуза. Целых четыре дня у нас еще оставалось до его ухода. Всего четыре…