– Ладно, ладно. – Мы нехотя отлепились друг от друга, но только губами.

Всем же остальным: взглядами, руками, теплом мы всё ещё были тесно связаны.

Разъединить объятия означало для нас поставить запятую в нашей истории, а нам не хотелось никаких запятых – нам хотелось жить здесь и сейчас, быть рядом, пропитываться друг другом, наслаждаться каждым мгновением.

Отойти в сторону для меня было как оторвать себя от неё вместе с кожей и мясом, оставить лишь обнажённые кости, истекающие кровью. Чёрт, это даже мысленно было жутко больно.

– Всё, пора. Ещё столько часов в дороге. – Сергей Анатольевич решительно закрыл багажник. – Давайте прощаться.

Пока Карина обнималась с родителями, Нина подошла ко мне.

– Я пригляжу за ней, обещаю. – Она протянула ту руку, что была без гипса. – Мужиков от Каринки буду отгонять ссаными тряпками, а в случае реальной угрозы сразу наберу службу спасения – тебя.

Проигнорировав руку, я обнял всю Нинку сразу.

– Спасибо, друг. – Похлопал её по спине. – Кстати, где твой фотограф?

– Видеограф. – Поправила она. – Не знаю я. Сказал, что у его друга судебное заседание сегодня. Не смог прийти, короче.

Я отстранился и посмотрел на неё:

– И ты расстроилась?

Нина нервно пожала плечами.

– У меня с мужиками всегда так, ничего удивительного. – И тут же беззаботно рассмеялась. – Главное, что у меня есть вы – мои друзья, а на остальное мне «в рот компот», поверь!

– Хорошо.

Мы обнялись ещё раз.

Затем я присел и погладил её пса:

– Давай, Пират, не шали, ладно? Ты мужчина серьёзный, так что оставляю тебя за старшего: пригляди в дороге за девчонками, не дай их в обиду.

Мохнатый ткнулся в мою ладонь макушкой и завилял костлявой задницей. Кажется, понял.

– Моя девочка. – Светлана Дмитриевна отпустила дочь, смахнула слезинку и отошла. – Пиши и звони маме каждый день, ладно?