Довольно скоро выяснилось, что сделала я верную ставку, хотя Коша даже через несколько недель мотания по российским городкам недоумевал:

– Лиз, зачем нам деньги? Ты так лезешь на рожон, будто голодаешь!

– А-а, то есть ты последние десять лет лез на рожон, потому что голодал? – вернула я ему и отправилась к очередному карточному столу.

Вдоль дорог и в небольших городах подобные заведения сильно отличались от лощеного клуба Морозова. Здесь было душно и дымно, мужики, в основном из простых, перекидывались в карты, чтобы развеяться посреди долгой дороги из пункта А в пункт Б. Но и они поддавались на азарт, и они улыбались, когда я спрашивала разрешения присоединиться к игре – поглядывали то на меня, то на хозяина заведения, благодаря молчаливо за элитную шлюшку для разбавления вечера. И все они начинали хмуриться синхронно – сразу после того, как я дважды подряд брала банк.

Коша усаживался подальше и всем видом изображал, что его происходящее не касается. Он и сам не заметил, как обрел то самое выражение лица, которое я видела в нем со дня знакомства – все на свете ему перпендикулярно, но он спонтанно сечет обстановку и готов среагировать на любой маневр. Сильная хромота его тоже с мысли сбивала, как и моя внешность, – никто от такой парочки угрозы не ожидал. Однако сразу после второго банка он неизбежно звал:

– Может, хватит на сегодня, фря?

– Еще минут пятнадцать, Кош! – Я разминала пальцы под столом до следующей раздачи.

Мы спонтанно переходили на клички, и это обоим неведомым образом нравилось. Зато после такой переклички все игроки напрягались до максимума и уже не улыбались мне доброжелательно. «Лохушка» превращалась в неведомую «Фрю», а последнюю легче представить подлой обманщицей. Вот именно это напряжение за столом и следовало поймать – именно оно едва заметно сужало глаза Руслана. У него же добро со злом перепутано, он привык жить в моменты опасности – привычка жить расслабленно не приходит за пару месяцев.

В таких заведениях не было дельной охраны – максимум, пара полупьяных бугаев. Но и они при конфликтах не кидались выступать на чьей-то стороне – здесь все были чужими, проезжими. И потому при первой же агрессии они чаще всего выгоняли всех, чтобы старые грязные столы не попортили. Обычно на этом и расходились – дальнобои обычно не бросались на девушку, только матерились вслед. Но изредка догоняли и требовали вернуть выигрыш. А хорошего хука справа от меня ожидали еще меньше, чем мухлежа за столом. Руслан притом стоял в двух шагах в стороне со сложенными на груди руками и разве что не насвистывал – хотя я знала: следит, что справляюсь, а если только возникнет подозрение серьезной опасности, тут же окажется рядом.