Володя еле оторвал его от меня. Завязалась драка. Семья умалишенного никак не хотела вмешиваться, все просто стояли рядом и наблюдали. Ценой сломанного юноше носа, Брагин смог остановить поединок. Пока ждали психбригаду, он все шутил, что медикам нужно давать не клятву Гиппократа, а присягать Сатане. А еще хорошо было бы возить с собой на вызовы живую воду, молодильные яблоки и осиновый кол для уверенности. Я от его шуток быстро успокоилась, а вот на Володьку накатали очередную жалобу.

Так и работали. Каждые выходные.

В ординатуре тоже было тяжело, но интересно. Нам достался замечательный наставник, врач анестезиолог-реаниматолог, Валерий Валерьевич Пасечник. Человек с золотым сердцем и стальными нервами. Душа коллектива. Он, конечно, старательно мял ординаторов, чтобы вылепить из нас хороших специалистов, но и про человеческое участие тоже не забывал.

Когда я видела его в последний раз, он сказал, что хотел бы оставить нас со Смоляковым у себя в отделении. Улыбнулся и ушел домой. Ночью у него остановилось сердце. И с того самого момента всякий раз, когда мне было неимоверно тяжело, я мысленно просила у него помощи… и чувствовала, что он помогает.

Костя еще на старших курсах выбрал хирургию, а Мурзя перла, как танк, она стремилась попасть в Отделение реанимации и интенсивной терапии для недоношенных и новорожденных детей. Это стало идеей фикс. Работа там была для нее настоящей отдушиной. Однажды она всю ночь готовилась к ассистированию на операции какому-то малышу с врожденной патологией. Утром, уже в больнице, ей стало плохо: заболело справа, внизу живота. Ясен пень, она понимала, что это значит, но ужасно хотела, если не участвовать, то хотя бы одним глазком увидеть операцию.

- Медики умирают стоя, как деревья, - в истерике протестовала она, когда ее укладывали на кушетку.

- Не ляжешь, - проворчал Одоевский, - будем на тебе завтра патанатомию изучать.

- Аргумент, - согласилась подруга и сложила руки на груди в знак капитуляции.

Все прошло хорошо. Смоляков, которому разрешили наблюдать за процессом, сообщил любимой, что у нее даже внутренности милые и красивые. Вот романтик! А ассистировавший Одоевскому Сергеев потом долго помирал со смеху от этих слов.

- Давай скорее, - напомнила Мурзя, натягивая юбку. – Сейчас ребята зайдут за нами.