Непонимающие взгляды обратились к моему явно мрачному лицу. Кусаю губы до боли, чтобы сдержаться и не закричать от бурлившей лжи во всех этих лицах. Чтобы не спросить о том, кто подсунул эту свинью на нашу кровать, и кто был зачинщиком этой годичной махинации.

Ослабевшие руки поднимают конверт и высунутые из него фотографию и документ. Мои стеклянные глаза не смотрят на Арбина, они смотрят на Влада и спрашивают: «За что?».

А в том, что проделанная работа была его затеей, я не сомневалась.

- Долго трудился над реабилитацией Арбина, говоришь? – хрипло произношу я, вздергивая бровь. Вновь до боли кусаю губу, потому что в моем голосе слышна дрожь.

Аня с Антоном оторопели, смотря на меня, Влад, сидящий рядом с Артемом, чуть привстал.

- Что это? – спрашивает Цесарский, недолго вглядываясь, а затем резко переводит взгляд на Аню, - ты издеваешься? Твоих рук дело?

- А сколько можно было тянуть кота за хвост? – произносит Аня в свою защиту, - уговор был на год, а вы уже сколько морочите ей голову? Не вижу смысла скрывать: да, моих рук дело.

Не успеваю ответить, потому что вижу телодвижения Артема. Он резко поднимается, одаривая бывшую жену злым взглядом, и даже слишком резко встает из-за стола. Его лицо переменилось – оно из веселого превратилось в волнительное и напряженное. Дергаюсь следом, пячусь назад от гостиной, а затем спешу вовсе уйти.

Влад и Марат – помогали, муж – врал, Аня – подсунула такое, но во имя чего? Чтобы эти люди перестали меня обманывать? Но не жестокий ли она выбрала метод раскрытия правды?

Даже не думаю бежать из квартиры, это было бы глупо и бессмысленно, но мне хотелось уйти ото всех сейчас же.

Не думаю сбегать от него, но другой человек подумал именно о моем побеге, потому что через секунду меня хватают за руку. Крепко хватают, не позволяя больше ступить и шага.

- Влада… - вкрадчиво произносит мой муж, а у меня отчего-то мурашки по телу пошли от этого тона.

Тон знакомый слишком. Болью отдался где-то под ребрами, но я проигнорировала этот инстинкт самосохранения.

Зря.

- Арбин, – выдыхаю судорожно, встречая взгляд янтарных глаз.

- Не зови меня так, прошу, - его взволнованный взгляд окидывает мое бледное лицо. А оно было бледным. Меня всю трясло.

- Как же хорошо ты играл… Как же хорошо, наверное, было брать меня добровольно…

- Перестань, - замечаю желваки на его скулах, злится.

Злится не так, как прежде. Просто эти слова слишком больно его бьют, и я пользуюсь этим. Потому что мне самой больно, и я бью всех подряд своими жестокими фразами.