— Я люблю тебя, — как молния в темноте.

Я застываю. Вся сжимаюсь, словно перед ударом, но нет, хук уже совершен. Сердце грохочет в горле, мешая заговорить, желудок скручивается узлом. Я не в силах поднять взгляд, не в силах даже вздохнуть. Не верю, что все услышала правильно. Это невозможно. Невыносимо. Болезненно.

— Я люблю тебя, — повторяет мужчина напротив. — И я приехал за тобой.

— Что за… — наконец отмираю.

Закрываю лицо ладонями, пытаюсь стереть наваждение, сильно потирая глаза. Зарываюсь пальцами в волосы и громко выдыхаю.

— Лея, — звучит мягкое, осторожное.

— Сколько ещё ты будешь мучить меня? — тихо спрашиваю его. — Зачем это все? Тебе доставляет это удовольствие?

— Я просто хочу быть счастлив. И точно знаю, что это возможно только с тобой.

— Ошибаешься. Мы умеем только бесконечно делать друг друга несчастными, — я поднимаю глаза на Александра, пелена застилающих слез делает его лицо размытым, почти некрасивым. — Уходи, пожалуйста. Уезжай. Дай мне шанс выздороветь от тебя. Пожалуйста, — уже шепчу я.

— Я не могу, — он шумно сглатывает, вглядываясь в мое лицо. — Я люблю тебя.

Говорит твердо, будто сам в это верит.

— От того, что ты будешь бесконечно повторять это, ничего не изменится. Нет у нас никакого шанса.

— Есть. Я докажу тебе это. Я все для этого сделаю, понимаешь? — эмоционально выдает он.

Резко поднимается с места, скрипя ножками стула по плитке, и идет ко мне. Я ошеломленно наблюдаю, как он огибает стол и садится возле меня на колени. Его руки сжимают мои бедра, разворачивая лицом к себе. От очередного скрежета металла я морщусь, но тут же забываю о неприятном ощущении, когда губы Александра прикасаются к моим коленям.

— Я буду просить у тебя прощения каждый день. За то дурацкое пари, за свой эгоизм, за то, что не узнал, — губы мягко проходятся по коже. Один раз, второй. — Я буду бесконечно боготворить тебя. Словами, руками, душой. — Пальцами он оглаживает бедра, сжимает ткань шорт. — Я полюблю твоего сына. Стану ему хорошим отцом. Лучшим. И, может, когда-нибудь, ты подаришь мне еще одного…

Саша прижимается к раскаленной коже ног щекой, прикрывает глаза, рвано дышит. Он не знает, не знает, не знает!

— Выбери меня, — он все еще верит, что у меня кто-то есть.

Все во мне полыхает, скребётся, кровоточит. Уши закладывает, словно в них запихали ваты, я слышу только собственное дыхание и вижу только его. На коленях, просящего, отчаянного, невозможно любимого мной. Даже в самых смелых своих фантазиях я не слышала этих слов от него. Не представляла таким… сдавшимся, покоренным. Руки трясутся, когда я опускаю их на его макушку. Когда первым робким движением убираю прядь волос со лба.