И снова Габби не мог не признать то, что эта девушка самое странное создание на свете. Снова ее забота о Никки сбивала его с толку. Почему, ну почему она не печется о том, чтобы сбежать от него, или молить о пощаде? Почему не беспокоится за свою судьбу?

Но вместо того, чтобы отчитать ее за любопытство или промолчать, он задал ей совершенно неуместный вопрос:

— У вас есть дети?

Глаза ее расширились от удивления, став просто огромными.

— Почему… почему вы спрашиваете об этом?

Он сам не знал, почему.

— Вы на удивление легко справляетесь с Ником. Вы очень тонко понимаете настроение детей.

— О, — она опустила голову, но за долю секунды до этого Габби успел заметить в ее глазах какое-то сильное чувство, похожее на боль. Его это так сильно поразило, что у него неожиданно сжалось сердце. Поразительно, но ему была небезразлична грусть, охватившая похитительницу Ника. — У меня нет детей. Я просто… много читаю и узнала обо всем из книг.

Габби нахмурился еще больше, почувствовав, как подпрыгнуло сердце. Он мог поклясться, что где-то это уже слышал. Определенно слышал нечто подобное, но не успел вспомнить, потому что в этот момент экипаж остановилась.

— Приехали, — сказал он уже более мирным тоном и поспешно вышел из экипажа.

Ему следовало думать о насущных делах, об их безопасности, а не о грустных зеленых глазах. Ему следовало так же написать письмо Тори и Себастьяну и сообщить радостную новость, чтобы бедные родители немного успокоились. Это непременно поможет Тори поправиться. Расписывая в уме предстоящие дела, Габби почувствовал себя более уверенным, и, повернувшись, протянул руку девушке, чтобы помочь ей выбраться из экипажа, ведь она держала на руках Ника.

Эмили прижала к груди ребенка и подала руку его отцу, чтобы выйти. И снова странный трепет охватил ее всю, пока она сжимала его сильную ладонь. Может ее просто знобило от холода? Вероятно, так оно и есть, потому что невозможно было поверить в то, что прикосновение мужчины способно было взволновать ее. Выбравшись наружу, Эмили поспешно отняла от него свою руку и, глядя на небольшой дом, перед которым они остановились, не заметила, как нервно сжал и разжал руку стоявший рядом мужчина. Она повернулась к экипажу, чтобы взять свой саквояж, но голос ее спутника остановил ее.

— Оставь, — мягко, почти виновато проговорил он, не глядя на нее. — Я сам…

И Эмили по-настоящему захотелось улыбнуться ему, ощущая в груди необычайно странное, безумно приятное тепло. Она вдруг подумала о том, что за последние годы она не улыбалась так часто, как сегодня. И уж никогда не хотела улыбнуться мужчине. Разве что однажды, сидя под клёном…