— По-моему, это моя вкусняшка не понимает того, что я сказал, — Май посмотрел на меня и ровно добавил, — Твоя задача учиться и стать достойным человеком, Грета. Остальное касается меня, и я собираюсь решить всё сам. Поэтому я прямо тебе говорю, Делакруз — тебя это не должно волновать! Всё, что нам нужно — видимость того, что я тварь и ты меня ненавидишь.

— Знаешь что, Ли? — во мне, закономерно, взыграла злость, — Вот это всё попахивает тиранией.

— Если бы она тебя не заводила, вкусняшка, ты бы не пришла ко мне и не потребовала признаться в самом глупом поступке в моей жизни.

— Значит то, что ты мне в чувствах признался это глупость? — я хотела было вскочить, но только поднялась, как тут же захотелось сесть обратно.

— Ты моя, а я твой, Грета, — он даже не смотрел на меня, а продолжал собирать обертки от еды и складывать в бумажный пакет, — Ты сама спросила меня об этом — я ответил. Однако есть одно "но", и тебе о нём хорошо известно.

Май наконец, посмотрел на меня и тихо, но уверенно сказал:

— Я буду решать такие проблемы сам. Моя женщина никогда не будет втянута в подобное дерьмо. А поскольку моя женщина — ты, можешь забыть о самоуправстве навсегда. Нравится тебе это, или нет, Делакруз, но я не собираюсь мириться с тем, что ты хочешь быть замешана в подобном. Поэтому ты будешь сидеть тихо, и не станешь лезть туда, куда женщина вообще не должна вмешиваться! И на этом, пожалуй, точка. Я такой, какой есть, Грета. Другим не стану и меняться не собираюсь, потому что меня моя жизненная позиция устраивала ровно до того момента, пока не появилась ты. А там, где заканчивается "ты", начинается "мы". Я мужчина, и это дерьмо — мои заботы. С этого и начнем наше "мы".

Я чуть не выронила свои остатки фри на пол. Не могла проронить и слова в ответ, потому что не смогла бы подобрать ни единого. Это дико, но то что он говорил казалось мне правильным, и таким, каким должно на самом деле быть.

— Ты ни хера не съела и меня это злит, Делакруз, — Май продолжал смотреть, а я краснеть, — И ты стала похожа на спелый томат, что значит, мои слова ты восприняла правильно и постараешься меня послушаться.

Начал идти снег. Май поправил шапку и выставил ладонь, чтобы поймать крупную снежинку.

— Это странно, но я впервые чувствую, что счастлив, Грета, — прошептал он, поднимаясь, — И причина этого ты.

Снег продолжал падать, пока меня продолжали согревать теплые губы, которые пахли луком, и такими же были на вкус. Наверное, теперь я полюбила вот такой способ есть его.

Всю дорогу до метро мы ехали молча. А когда я выходила, Май схватил меня за руку и обернул к себе: