До конца стажировки оставалась неделя, когда Вальтер вошел в комнату для врачей — что-то вроде ординаторской.

— Либхен, тебя зовут вниз.

Подтверждая его слова, гнусавый радиоголос потребовал:

— Доктор Чумак, пройдите в центральный вестибюль.

Почему я не сомневалась, кто меня ждет? Просто знала и все. И летела так, что чуть не свалилась с лестницы. Подбежала, повисла на шее. Целоваться у всех на виду было неловко. Не аэропорт все-таки.

— Откуда ты, Саид?

— Ну так стреляли же, — улыбнулся Артем. — Ты же сказала вчера, что хочешь меня поскорее увидеть. А я тебе американку проиграл. Помнишь, каким образом?

Бабочки? Да фиг! Саламандры, пляшущие в животе. Бамболео!

— Врешь ведь? — фыркнула я, с тоской думая о том, что работать еще четыре часа.

— Ну… да, вру, — с сожалением согласился он. — Мы сюда девочку направили на операцию. Решил сам поехать сопровождающим. Завтра утром самолет. Когда ты освободишься?

— В восемь.

— «Империал» на Картнер-ринг — знаешь? Хотя нет. Я тут свои дела закончу и погуляю. Приду за тобой к восьми.

Наверно, это были бы самые долгие четыре часа в моей жизни, если б Вальтер надо мной не сжалился.

— Что, либхен, жених приехал? У тебя, кажется, дым из ушей идет.

Дым? Жених? Ну… кто его знает.

— Иди, я тебя отпускаю. Но чтобы завтра утром не опаздывать!

В лифте набрала сообщение: «Уже свободна». Ответ прилетел тут же: «Приезжай в гостиницу, буду там».

Такси. Пробки. Ну быстрее же!!!

Артем ждал у входа.

— Я думаю, нам надо пойти в какое-нибудь кафе и серьезно поговорить, — сказал он с постной миной. И я чуть не купилась, но, уже погружаясь в разочарование, заметила, какие черти пляшут в его глазах. Как в тот вечер, когда мы прощались у моей парадной.