Чувствуя горечь, не знал, что и делать. Сколько раз в детстве я рыдал о матушке. А сейчас если Амина все же она, то не слишком ли я груб? Мне бы упасть ей в ноги и молить о прощении. Прощении меня, отца и всего сурового Востока… Только в этот миг я понял, что у нас все же довольно жестокое отношение к женщинам. К матерям… К женам… К наложницам…

Но беспокоили меня сейчас не жены и наложницы. Меня беспокоила всего одна женщина. Женщина, которая, возможно, является моей матерью… Но она не только мать… Она была наложницей для моего отца. Все мы играем разные роли. Я шейх для населения своего эмирата. Я муж и отец. Я властелин. Для почившего отца – сын.

Амина подошла ко мне впритык, нас разделяли всего несколько сантиметров. Она посмотрела пристально, да так, что у меня поджилки затряслись. И только сейчас я увидел цвет и глубину ее голубых глаз. Раньше мне казалось, что она кареглазая. От ее нетипичного для арабской женщины облика поежился.

Как вдруг она дернула прядь своих волос и вручила ее мне.

– Проверяй, сынок! – произнесла с усмешкой, развернулась и вышла из комнаты.