— Виктор Сергеевич?

— Да, милая?

— Либо обнимите меня крепче, чтобы глупостей не наделала, — процедила сквозь зубы, — либо не мешайте!

Замерев всего на мгновение, Терехов стиснул ее столь сильно, что воздух вышибло из легких. А сам он сдавленно прошептал:

— Господи, Лера…

Чужие руки. Чужие объятия. Они не были ей противны. Нет. Просто…не ее. Что и требовалось доказать. Еще немного, и девушку накрыла бы истерика. Так же, как и после первого раза с Леней. Он тоже был не ее!

— Девочка, — Виктор мягко коснулся губами пылающей девичьей щеки. — Ты только скажи, и я…

— Нет! — Холодно и жестко. Валерия остановилась, прерывая танец. — Я люблю его столько, сколько себя помню!

Осторожно высвободилась из объятий Терехова.

— Обещаю не скандалить, — натянула на лицо фальшивую улыбку. — Спасибо за танец.

Мужчина ничего не успел сделать — слишком шустро Лера юркнула в толпу танцующих. Слишком стремительно пробиралась в сторону туалета, готовя бедное свое сердце, ко всему! Общий коридор. Женская часть. Никого. Пусто. Руки дрожали, как у душевнобольного человека.

Черт! Герман шел первым, значит, они в мужском!

Влетела в уборную ураганом, и застыла. Давыдов все еще держал кровоточащую ладонь под проточной холодной водой. Алина рыдала рядом, растирая по щекам потекшую тушь. Однако ее слезам грош цена. Спирина чувствовала фальшь, даже будучи в столь угнетенном состоянии.

— Ты! Ты сам вынудил меня. Я не изменяла бы, будь тебе нужна моя верность!

— Хватит, Аля! — Голос мужчины, равнодушный и отстраненный, эхом отражался от стен. — Я все сказал.

— Нет. Так не может…завершиться. Я же…на все, ради тебя. Знаешь же! У тебя были девки на стороне. Я не оставалась в долгу. Но, теперь…все может быть иначе…я…

Время остановилось, потому как Давыдов случайно подняв взгляд, заметил ее в отражении. Внутренности от волнения прилипли к позвоночнику, но она сделала крошечный шаг. Потом еще один. А потом побежала! Герман успел принять в свои объятия, прежде чем Лера бросилась на шею, и обрушилась на его губы. Обхватив ладонями ее лицо, ответил. И стало не важно, что они в туалете. Что щека наверняка перепачкана в его крови. Мозг отключился окончательно. Лишь его руки остались, блуждающие по телу, и сжимающие крепко. И губы. И дыхание…общее. Спустя какое-то время, отстранилась, медленно разворачиваясь в сторону невольной, и совершенно охр*невшей свидетельницы их горячей сцены.

— В этот раз на твоем пути стою я. — Вынесла приговор, даже не повышая голоса. — Не вернется. Смирись!