Я встал и подошел к блондинке в два длинных шага. Расстояние между нашими телами сократилось до нескольких сантиметров. Мы не касались друг друга, но она была вынуждена посмотреть вверх. Пристально глядя ей в глаза, я заговорил с ней ровным, спокойным голосом, требовавшим подчинения:

— Вы ведете себя недостойным образом, мисс Пэйн.

Как это обычно случалось, когда я пытался контролировать свой гнев, появился легкий акцент, делавший мои слова непонятными, словно их произносил подросток, только что сошедший с трапа самолета из Венеции. Это лишь больше взбесило меня. Следующее предложение я чуть ли не прорычал:

— Ты знаешь, что происходит, когда ты дурно ведешь себя на людях.

Ее рот мгновенно захлопнулся.

Она тяжело сглотнула, и злость в ее глазах заменила похоть. Я предпочитал именно такое выражение лица у женщин. Похоть легко поддавалась контролю.

Я сделал шаг назад и подозвал официанта, нервно переминавшегося в тени.

— Да, сэр?

— Рассчитайте меня, — произнес я. — И бутылку вина за каждый столик в качестве извинений за отвлечение ваших гостей от их еды. — Я взглянул на официанта. — А также добавь себе тридцать процентов чаевых за беспокойство.

— Спасибо, сэр.

Я вернул свое внимание к девушке, которая скоро станет бывшей.

— Следуй за мной.

Направляясь прямо к выходу, я и не думал проверять, пошла ли она. Я смотрел прямо, держа голову высоко и сохраняя пустое выражение лица. Единственное, что выдавало мое отношение ко всему происходящему — губы, сжавшиеся в тонкую линию. Я вышел на улицу в успокаивающую осеннюю ночь, не дожидаясь блондинку. Обогнув угол, зашел в узкий переулок, отделявший дорогой ресторан Беверли-Хиллз от бутика рядом. Меньше чем через минуту появилась она, зайдя в переулок без тени сомнений.

— Повернись лицом к стене и положи на нее руки.

Я заметил дрожь в ее пальцах, когда она сделала, как ей сказали. Она знала, что произойдет дальше, и тот факт, что она была здесь, говорил о том, что она принимала это, хотела этого. Она была вольна уйти в любой момент. Но я знал, что она этого не сделает. Они никогда этого не делали.

Я сократил расстояние между нами и запустил руки под ее топик. Я говорил носить ей комплект, состоящий из двух частей вместо цельной комбинации именно для таких случаев. Из всех моих любовниц Сэми была самой вздорной — и не всегда в хорошем смысле, — требующей гораздо больше дисциплины, чем все остальные. Покончить с нашей… стычкой не было тяжелым решением для меня.

Я сдернул ее юбку до икр. Она подняла одну ногу, затем вторую, сбрасывая часть одежды за двадцать пять сотен долларов. Топик скользнул к середине ее задницы, оставляя Сэми почти полностью обнаженной. Как и все мои женщины, она не носила трусики. Я предпочитал легкий доступ к этой части тела в любое время. Максимум, что дозволялось некоторым из них — это лифчик. Но не Сэми.