И прежде всего развитая.

И быстрая.

Я не привык к... беспорядку. Хаос в человеческой душе или отвратительные напряженные эмоции были запрещены в моем мире. В такой короткий промежуток времени, что я знал ее, она успешно заставила почувствовать то, что я не имел права чувствовать.

«Не заостряй на этом внимание».

Я сжал руки в кулаки. Нет, не буду заострять. Я не буду обдумывать медленный собственнический огонек в моих внутренностях или смятение в моем разуме, когда это касалось постижения ее.

«Беги, Нила. Беги».

И она побежала.

Несмотря на наготу, отсутствие пропитания и факт того, что моя семья только что закончила унижать ее, она вперилась в мои глаза и убежала, как олень от ружья. В выражении ее лица промелькнула уязвимость, прежде чем она исчезла в глубине леса.

Я ожидал, что она отключится из-за своего смехотворного состояния. На самом деле я провел опыт, чтобы увидеть, что она сделает, когда я притворюсь, что дам ей желаемое.

Побег?

Я никогда ни на одну гребаную секунду не думал, что она сделает это.

Я ожидал, что она съежится. Будет умолять. Плакать из-за мужчин, которые подвели ее. Но она не сделала ничего из этого. Я знал ее совсем недолго, и все же она вытащила из меня больше, чем какая-либо другая женщина.

Это не было разрешено, и теперь она бежала, а внутри нее росло замешательство. Я бросил взгляд на озадаченную женщину, которая стала моей подопечной, заключенной и игрушкой.

Той, кто так успешно сбила меня с толку.

«Настолько же, насколько ты не понимаешь ее, ты хочешь ее. Она кончила на твой язык, ради всего святого».

Я замер. Она постоянно боролась со мной, и все же в тот момент, когда я заклеймил ее перед братьями, она окончательно отдала мне контроль.

Она развела ноги и толкалась бедрами к моему рту, отдав мне всю власть, чтобы облизывать, прикусывать и доводить до вершины, пока она не рассыплется. Независимо от того хотела она этого или нет, она использовала меня для своего удовольствия.