Я понимала Лину. Первое время в нашей городской квартире действительно было очень тихо и скучно. Мы привыкли, что в большом доме Тандекаров всегда шумно. Калина, девочки, слуги, беты – все куда-то идут, что-то говорят, зовут то поиграть, то покушать. А здесь только мы вдвоём. Лина сама по себе была спокойным ребёнком, меня тоже сложно назвать чересчур деятельным человеком. Особой работы в доме не было: только приготовить еду и убрать со стола. Ещё погода такая, что на улице долго не погуляешь. Вот мы и скучали, во всех смыслах. Только вечера вносили какое-то разнообразие в нашу жизнь. К нам часто, возвращаясь с работы, забегала Ирка. Ну и ещё Никита. Узнав, что мы вернулись от оборотней, молодой некромант теперь периодически наведывался в гости. Я боялась, как Лина отреагирует на незнакомого мужчину. Но, возможно, она почувствовала искренность и непосредственность Воронцова-младшего и спокойно воспринимала его визиты.

Чаще всего к нам приходил, конечно, Артём. Ночью – как мой возлюбленный, а днём – официально, как инспектор. На мой удивлённый взгляд и вопрос:

– Неужели ты не мог написать свой отчёт в кабинете?

Он лишь широко улыбался:

– Даш, у меня есть повод провести с вами лишний час-два. Я что, дурак, отказываться от него?!

И я расплывалась в счастливой ответной улыбке.

Именно Артём водил нас Иглой к прежнему психотерапевту. Пока Лина была на сеансе, мы чаще всего сидели в ближайшем кафе и разговаривали. Воронцов отказывался от прогулок по Ирингу: он не любил тигриный город. Может, из-за большого количества оборотней? Может, из-за натянутых отношений с Фёдором Зарецким?.. Каждый раз, прилетая в лечцентр, я и боялась, и хотела повидаться с нашим вредным лекарем. Но так ни разу и не встретила его. Только видела свет в окнах его кабинета. Значит, работает. Как всегда!

Я быстро вспомнила прежнюю столичную жизнь. Когда выдавались ясные дни, водила Лину в кафешки, на детские площадки и театральные представления. Дочка любила театр. Правда, её восхищённые охи-ахи больше касались декораций и костюмов, чем игры артистов. И вечерами мы мастерили театральные подмостки, вовсю эксплуатируя Артёма и его магию. Воронцову пришлось поднапрячься, чтобы разобраться в устройстве сцены-коробки, и сделать нам что-то похожее, но в уменьшенном варианте. Наградой ему стала радость нашей девочки и её первый открытый взгляд без страха. Увидев в детских глазах восхищение и благодарность, мой Ворон расцвёл как роза! Гордо приосанился и искоса глянул на меня, ожидая новую порцию восторгов. Я хвалила, мне не жалко.