А если главный вырубит тебя, то, считай, не повезло. Будешь выполнять унизительные поручения и спать в шкафу.

У меня было по-всякому, и так, и эдак. В последнем месте пребывания я нахожусь уже шесть лет и неплохо устроился. По роже почти не получаю, если только от своих, и за дело. Сейчас я уже старший, поэтому ко мне никто не лезет. Боятся.

Первый раз нос мне сломали лет в восемь. Это было не так уж больно. Не больнее, чем ломать руку или получать сотрясение мозга. В последующие годы мой нос хрустел еще раза три. Очевидно, кость не всегда срасталась правильно, поэтому теперь я похож на бойца ММА. Но мне плевать, в интернате не так уж много зеркал, так что видеть свою кривоносую рожу мне приходится нечасто.

Жизнь в детском доме заставляет принимать правила игры, даже если они тебе не очень нравятся. Не скажу, что я получал особое удовольствие от того, что макал Никиту Сидорова головой в унитаз. Или что мне было приятно толпой пинать лежащего на земле Олега Иванова. Но я рассуждал примерно так: меня макали, и я макаю, меня пинали, и я пинаю. Согласен, примитивно и жестоко. Ну а как иначе?

Курить я начал в девять. Не так уж и рано по меркам детдома. Тогда все вокруг курили, и я не стал исключением. В моем неразвитом мозгу просто не возникло мысли, что можно делать что-то по-другому, не как все. Отличаться было невыгодно. Тот, кто не был в стаде, был врагом. А врагов надо бить. Нещадно.

Мой первый сексуальный опыт случился в тринадцать. Опять же не самый ранний возраст для воспитанника сиротских учреждений. Ее звали Авдеева Полина. Она была на пару лет старше и много понимала в этом.

Признаться честно, мне не понравилось спать с ней. От Полины исходил какой-то приторный, то ли цветочный, то ли медовый запах, и когда она наваливалась на меня всем телом, я начинал задыхаться. Уж не знаю, что это были за духи, но настоящие цветы так омерзительно никогда не пахнут. В этом я уверен.

Полина всегда очень густо красилась, и мне с трудом удавалось разглядеть ее саму за тоннами пудры и теней. А когда ее волосы цвета выжженный блонд касались моей шеи, мне и вовсе делалось неприятно, потому что они были очень сухие и кололись, точно солома.

Я тогда сильно разочаровался в сексе и недоумевал, чего с ним все так носятся. В жизни были вещи куда приятнее. Сникерс, например. Или холодное пиво в жару.

Конечно, повзрослев, я немного поднаторел в этом деле, и иной раз мне правда случалось получать кратковременное удовольствие. Но я все равно считал секс вещью переоцененной и излишне распиаренной.