— Это он о твоей ауре, не обольщайся, — шепнул мне на ухо Ен.

— Да! — охотно подтвердил мэтр Мэлфи, не сводя с меня восторженного взора. — Этот феномен нужно изучить! Это тема для докторской, а может, и для высшей научной премии! И мне интересно, отчего вы скрывали это чудо, мэтр Легран?

— Вот именно поэтому и скрыл, зная вас как психа и садиста, — сквозь зубы процедил мэтр-директор и одарил Мэлфи тяжелым, как пудовая гиря, взглядом.

— Я ученый! — обиженно воскликнул оппонент.

— Не вижу разницы, — холодно отозвался Ен.

В воздухе отчетливо запахло потасовкой. Нет, никто не швырялся стаканами или предметами мебели, но я кожей ощущала, как наэлектризовался воздух. Мэтр Мэлфи принялся вовсю «сиять» странным бирюзовым свечением, за спиной Ена закопошились молчавшие доселе тени.

— А кто утверждает, что данные о мэсе Ноарис скрывались? — задумчиво уточнил Лазарус. — Мэтр Легран отчитывался передо мной о всех свершениях мэсы, просил совета, консультировался. Я решил, что покой и привычный ритм жизни пойдет девочке на пользу. Я ошибся?

Покрытые бельмами глаза старика жалостно округлились, лицо сделалось рассеянным и встревоженным, и вот эту всю «композицию» мэтр Лазарус охотно развернул к Гарди. Сама стариковская невинность и почтенность. Ну как такого обвинять?

— Мэтр, в наивного старика играйте с молодежью, я помню вас еще в самом расцвете лет, — не поддался на провокацию Гарди.

— Да, запамятовал, — пожал плечами Лазарус и улыбнулся.

— И вы продолжаете этим пользоваться, нарушая устав, — отчетливей рыкнул Гарди.

— Где я что нарушил? — И мэтр Лазарус взмахнул в воздухе рукой. На полированной поверхности стола возникла увесистая папка с бумагами. — Все отчеты записаны и синхронизированы, согласно уставу. Стоило только запросить.

— Старый ты лис…

— Жаль стало девочку, ей и так досталось, — опять вздохнул Лазарус, изображая дряхлость. — И она ничего не совершила, чтобы вызвать волнение.

Пока Лазарус слепо таращился в стену, а мэтр Гарди молча давился ругательствами, распиравшими его изнутри, мэтр Мэлфи уже подобрался к папке и даже вытянул из нее пару листков, исписанных мелким, корявым почерком.

— Святые небеса! — визг ученого разнесся по залу, подобно звуку взрыва. — Она еще и двоедушец?

Мое сердце из горла ухнуло в пятки и залегло там в глубокой засаде. Я растерянно взглянула на Ена. Молчит, сопит, не пытается убить Лазаруса. Взгляд на Лазаруса — молчит, улыбается, не пытается оправдаться. Итак, пока я корчилась в муках и искала свои скрытые внутренние резервы, кто-то что-то узнал и принял решение поведать о моих тайнах миру. Мужчины, как я «люблю» их желание решать все за других.