А еще любила бегать… просто бежать, не думая ни о чем, чтоб наушники в ушах и музыка в голове, как в фильмах показывают… Да только когда? И тяжеловато теперь, учитывая тот вес, который шоколад «накопил». Давно позабыла про бег.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍К тому же, в университете она тоже продолжала ощущать тот самый свой неформат. Хотя уже на первом курсе вроде как постройнела: график и суматоха сказывались. Да и есть было не особо когда.

Но все же… Вроде и на месте своем, и преподаватели здесь так же рвение ценили, как и в школе. Иногда, просто за то, что у нее все лекции записаны или за то, что Ксюша на консультации приходила, повышали бал. Даже старостой сделали после первого курса. И с однокурсниками накоротке вроде бы, но вот сама себя уместно не ощущала!

Другие девчонки вовсю крутят романы с парнями, целуются в коридорах корпусов, прогуливают пары по общежитиям, а ей все как-то не удается вписаться в это «безудержное веселье». Хотя и на праздники общие приглашали. Ксюша ходила даже. Однажды чуть на «групповушку» не попала. Вовремя поняв, что объятия и ласки собравшихся становятся уж очень раскрепощенными, под видом естественных потребностей исчезла из этого разврата. Нет, не против была познать радости секса, но не в таком же формате!

А ее все вечно спрашивали:

— Да что с тобой не так?!

И мать, которой вдруг приспичило бабушкой стать. Значит, Ксюша срочно-срочно должна замуж выйти. Удачно. При этом про учебу не забывать… Но дочь все никак не приводила жениха домой.

И подруги в университете этим самым вопросом задавались, когда Ксюша раз за разом на свиданиях новых друзей заводила, а не «парней». Да и сами парни все время о том же самое спрашивали:

— Да что с тобой такое?!

А она ответа не знала. И разобраться не могла. Ну и поверила в итоге, что не то с ней что-то. Раз со всех сторон говорят — оно же виднее? Очевидно, тот самый неформат из нее лез, просачиваясь в смехе и идеях, в каких-то безумных решениях и поступках, которые не были понятны окружающим и близким.

Другие девчонки какие-то грациозные и мягкие, изящные и тонкие. А Ксюша то расхохочется не к месту, то уронит что-то вечно, то заденет кого-то, пробираясь по проходу к своему месту. Ее учебники и сумки, шапки и пальто падали и ронялись с удручающей регулярностью, закрепив за ней репутацию «стихийного бедствия» и еще больше упрочив положение «не такой».

А она устала выделяться. Хотела стать как все, перестать ловить эти взгляды, отвечать на дурацкий вопрос, что же не так с ней?!