Она выглядела действительно несчастной.
Хоуп покачала головой. Она никогда не забывала волшебное ощущение от вальсирования в лунном свете в объятиях мужчины из своего сна, но ее такой большой, хмурый, дорогой Себастьян никогда не будет вальсировать так, словно два человека в танце сливаются в одно целое. Она нежно улыбнулась.
– Нет, мечта была только мечтой. А мой Себастьян реален. Восхитительно реален, и наша любовь настоящая.
– Но я думала... если мечта... – Фейт запнулась. – Он сказал тебе это? Произнес те слова?
Хоуп покачала головой.
– Еще нет. Но он скажет.
Фейт задумалась.
– Думаю, я тоже влюблена. Мне кажется, граф Римавски может оказаться тем единственным, Хоуп.
Хоуп не знала, что сказать. Фейт была ослеплена, но любовь...
– Ты уверена?
Фейт посмотрела на сестру полужалким, полувзволнованным взглядом, затем кивнула.
– Не знаю. Полагаю, это так. Я... я им восхищаюсь. Когда я с ним... я чувствую... небывалый восторг. Ощущаю себя на краю чего-то ужасающего, как будто на краю огромной пропасти, и все же не могу сдержаться, чтобы не броситься туда.
Хоуп поняла. Она оказалась перед той же самой пропастью с мистером Рейном. И в его объятиях она бросилась в нее с огромной радостью и счастьем.
Фейт загадочно посмотрела на нее и порывисто вздохнула, устраиваясь на кровати.
– Разве это не замечательно? Все эти годы мы мечтали о том, чтобы влюбиться, и теперь, в конце концов, это случилось. Мы обе влюбились, причем одновременно.
Хоуп улыбнулась в ответ.
– По крайне мере, твой возлюбленный богаче и с титулом. Один Бог знает, что скажет дядя Освальд, когда узнает о моем желании выйти замуж за моего Себастьяна.
Фейт хихикнула.
– Я точно знаю, что он скажет. – И она проговорила грубым голосом: – Ужасно! Растрачивать такой бриллиант, как ты, на безвестного человека, когда, и это в первую очередь касается тебя, существуют герцоги!