На экране мелькали кадры решеток следственного изолятора. Монотонный голос диктора рассказывал о криминальных событиях в столице:

— … подследственный Заварзин Александр, обвиняемый в деле продажи собственного сына, сегодня ночью, в одиночной камере СИЗО "Лефортово" покончил с жизнью…

Дарья

Первые секунды мозг отказывался принимать правду, отрицая новость. У меня шок от услышанного. Перед глазами стояло лицо Заварзина, такое, каким я его запомнила в последний раз.

Больше я его не увижу. Никогда…

Сердце лишь на секунду сжалось от горечи, что он так бессмысленно прожил и закончил свою жизнь. Был же неплохим программистом, мог многого добиться в жизни, но захотел быстрых и легких денег. Ради своих амбиций не пощадил бы никого, даже собственного малолетнего сына.

— Это наши его? — Сергей глубоко засунул руки в карманы джинсов, склонив голову к плечу, со злостью смотрел на некстати вломившегося брата, словно ожидал от него очередной неприятности.

— Не смотри так, — Роман потрогал припухшую в месте удара скулу. — Я все осознал и не в обиде. Я же знаю, что дело не в Юльке. Мы баб с роду с тобой не делили. Поразмыслил и понял, что за дело получил. Забыл о бдительности, что врагов нужно держать еще ближе, чем друзей. Пока раскапывал прошлое Дарьи, активировались старые знакомые, — он расстроенно цыкнул. — Я ведь пас их года три после Дубая, ждал ответку. А потом у них проблемы начались. Чуть ли не банкротами себя объявили. И я успокоился. Оказалось зря.

Роман тихо и грязно выругался, глядя в сторону.

— Заварзина кто — наши? — повторил вопрос Сергей, коротко глянув в мою сторону.