- Я так скучала, любимый, - шепчет, зарываясь ему куда-то под руку и плачет, тихо и горько, каждым словом сдвигая могильные плиты в его душе. – Тебя так долго не было, любимый. Я будто умерла.

Он гладит ее по дрожащей спине, не зная, чем помочь страдающей душе, с неожиданным для себя сожалением понимая, что она тоскует по утраченной любви, к которой он отношения не имеет. Она просто бредит.

- Ты меня поцелуешь, любимый? – девушка подняла голову и взглянула на него затуманенными чудными рыже-карими заплаканными глазками. – Я, наверное, умираю, видит Бездна! Раз мне позволили тебя увидеть и почувствовать вновь, я умираю. Один поцелуй, Рэн, всего один, я так долго тебя искала… - она точно бредит, плачет и вдруг касается горячими опухшими губами его ладони. – Любимый, прости, прости меня! Я уничтожила нас, я заслужила умереть… любимый…

Она тянется к его губам, а он будто не вправе отказать умирающей, но она же уже не умирает…

Поцелуй, вышибающий воздух из груди, до белых бликов в глазах, до взбежавшего по венам пламени, до замирания раненного сердца, до неведомо откуда взявшейся боли от страшной утраты, до умопомрачающего желания…

Ее безумный, затуманенный страстью взгляд, горячее тело, скользящие по нему бедра, и ее рубашка уже на полу и обнаженная грудь прижимается к нему.

Нет! Адептка же! Всего лишь больная девчонка!

Она цепляется отросшими коготками в ткань рубашки, шепчет заклинание, оставляя его грудь обнаженной и прижимается горячим, гибким и совершенно нагим телом.

- Ты что творишь, де Лир? – хватая ее за затылок выдыхает в удивительно притягательное, болезненно знакомое лицо, переворачивает ее на спину и впивается в раскрытые губы горячим поцелуем. Он как будто уже знает, что ей нужно, как правильно, как именно ей нравится.

Она отвечает яростной страстью, спешит, будто боится не успеть, будто сейчас-сейчас все закончится, и она останется один-на-один со своим оглушающим одиночеством!

Подается к нему, легонько толкает, оказываясь сверху, скользит, влажная, по его напряженному животу и стонет, упиваясь страстью его ласк.

Он приподнимается, до боли сминая пальцами нежную кожу, целует шею, едва сдерживается, чтобы не искусать грудь и безумно жаждет ее всю, жаждет слышать ее стоны, крики, ее безумную страсть.

Она касается его брюк ладошкой, поглаживает и произносит осипшим голосом дурацкое заклинание, но оно сработало, и она, скользнув вниз, насаживается и выгибается, ощутив его внутри, до крови закусывает губку, сдерживая стон. Он ловит ее губы, слизывает кровь, залечивает, чтобы снова прокусить, теряясь, растворяясь в ней.