Когда доктор спустился вниз, Марк Хардвик нервно ходил по холлу.

— С физической точки зрения я не нашел у нее ничего из ряда вон выходящего, но она почти наверняка пережила какую-то травму.

— Она хоть как-то объяснила, где пропадала с лета, черт побери?

— Она убеждена, что была здесь, в Бате, или Аква Сулис, как его называли в римские времена.

— Господи, она что, и от тебя пыталась отговориться этой идиотской историей?

— Марк, я знаю, насколько она неправдоподобно звучит, но для нее она вполне реальна. Возможно, это ее способ не думать о том, что для нее невыносимо. Пусть выговорится. Дай ей возможность говорить. Поощряй ее, пусть выговорится до конца. Это единственный способ для нее избавиться от этого наваждения. Если кто-то сможет выслушать ее без насмешки, это принесет ей огромную пользу: выговорившись, она может вспомнить, что же случилось на самом деле и где она была эти последние несколько месяцев.

— Если вся эта дребедень называется медициной, то я рад, что занялся археологией. У меня не хватило бы терпения быть врачом!

— Ну что же, с леди Дианой тебе потребуется все твое терпение. И пожалуйста, никаких нажимов и твоего высокомерия.

— Я? Нажимать? Да я яркий пример мягкосердечного человека!

Чарльз поднял глаза к потолку.

— Я приеду завтра.

Поднимаясь по лестнице, Марк встретил кухарку с подносом в руках.

— Почему вы не сказали мне, что молодая леди проснулась? Она ничего не ела со вчерашнего дня. Почему мужчины так бессердечны?

— Нора, умоляю, не читай мне нотаций. Я только что выслушал одну от доктора Уэнтворта. Я сам отнесу поднос наверх. Спасибо тебе за заботу.

Когда граф вошел в спальню, он заметил выражение такой бесконечной печали на лице Дианы, как будто она тосковала по любви, потерянной навеки.

Боль от потери Маркуса была такой сильной, что Диане казалось, будто она сейчас умрет. Она отчаянно тосковала о нем и жалела, что действительно не умерла. И тут открылась дверь спальни, и он вошел. У нее перехватило дыхание, а сердце сбилось с ритма.

Почему не может Марк Хардвик вспомнить, что когда-то, давным-давно, он был Маркусом Магнусом? Давным-давно — звучит как сказка. Но ведь это не сказка? Диана отбросила сомнения. Марк был Маркусом. Он просто-напросто забыл. Ей надо заставить его вспомнить. Вот только хочет ли она этого?

Она любила Маркуса Магнуса всей душой и всем сердцем. Но она не любила Марка Хардвика. Она не была уверена, что он ей хотя бы симпатичен! Семнадцать веков цивилизации спрятали его лучшие качества, зато подчеркнули недостатки.

— Вы, наверное, голодны? — сказал он, ставя около нее поднос.