— Люблю, — со вздохам согласилась я.

— Вот и хорошо, значит всё сработает, главное, — он повернулся ко мне, — пока он будет в ловушки, постарайся с ним поговорить, поговорить, а не начать выяснять отношения почему он тебе изменяет.

— Тима, — я застонала, — ты можешь быть менее прямолинейным, нет?

— Я просто всё предусматриваю.

— Почему я, по-твоему должна скандалить?

— Так обычно поступают жёны когда мужья изменяют.

— Тебе то откуда знать? — тоже артефакты подсказали? — спросила я строго, — и да, я не его жена технически.

— Оставим эту тему, — уклончиво заявил сын.

— Если ты в школе так прямо будешь и незатейливо всё и всем говорить, я только и буду, что ходить в школу и разговаривать с директором.

— Постараюсь молчать, — серьёзно пообещал он.

— Ты мне в самолёте обещал, между прочем, — заметила я.

— Ага, — протянул сын, — я помню, но сейчас важно всё предусмотреть.

— О чем мне с ним говорить? — спросила я.

— Постарайся до него достучаться, до его настоящего — я, понимаешь?

— Да, — кивнула.

— В шесть по местному, он на час станет человеком, — вот тут, — сын протянул бумагу, — тут его видят чаще всего, тебя подкинут, не переживай не заблудишься.

— Что дальше?

— А дальше у тебя час, что бы привести его сюда и «закрыть», запомни, как только он вернуться в звериную форму, он должен быть уже в круге. И ещё, даже когда контроль ослабевает это не совсем он, помни когда будешь с ним общаться.

— Хорошо, — я сильно волновалась, я его не видела много времени, что мне ему сказать, сын прав, не скандалить же, мысли путались, я сжала листок бумаги в кулаке и зажмурилась.

— Мама, — Тима прикоснулся к моей руке, и я почувствовала тепло, как тогда, когда он был в животе.