Надежда Михайловна – Сороковые... Роковые

Давным-давно у меня возникло желание написать о войне. Но не о батальных сценах и фронтовых буднях — это не для меня. Я хочу рассказать о жизни простых людей в оккупации. По линии отца вся моя семья оказалась под немцами — в Орловской области, которая после войны стала Брянской. После освобождения, в сорок третьем, на фронт ушли сразу три человека: мой отец, дед и дядя — младший брат отца. Дед, который не был призван в сорок первом из-за грыжи, стал ездил на повозке, отец служил артиллеристом, а дядя был пехотинцем. Дед с отцом дошли до Берлина, а дядя… не дожил до восемнадцати, оставшись в Польше. У каждой семьи есть свои деды, бабушки, отцы и дяди... Я надеюсь, что смогу таким образом выразить свое уважение всем — и тем, кто погиб, и тем, кто выжил, оказавшись в тех роковых сороковых… Обязательно будут элементы фэнтези, иначе не получится. В этом году весна выдалась ранней и теплой, и ко Дню Победы в Березовке распустилась сирень. Улицы утопали в различных оттенках сиреневого, а запах заполнил все вокруг. Девятого мая все было как обычно — сельчане собрались у Памятника павшим, были поздравления, цветы и речи… Игорь, внук бабы Стеши, заметил, что дед Гриня ведет себя как-то странно: тот уже несколько минут вертел головой, то поглядывая на Игоря, то в сторону поля. Вдруг, закричав как сумасшедший: — Панаска!! НАШИ!! Дождались!! — он бросился в поле. Ошарашенные люди наблюдали, как навстречу деду Грине мчится более крупная копия Игорька, который, схватив деда в охапку, высоко поднимает его над головой. Дед, захлебываясь слезами, кричит: — Я знал, я верил!! — не замечая никого вокруг. А их сдержанный и всегда невозмутимый партизанский командир и фронтовик, Панас, плачет на груди у обнимающего его мужчины лет сорока. Бабка Стеша бежит к копии Игоря, а огромный «Прохвессор» Василь тоже плачет, обнимая худенькую женщину лет сорока пяти, приговаривая: — Мамушка!