— Ты совсем спятила, — осуждающе покачала головой Леонтина. — Эти деньги довели тебя до полного безумия.

— Да, тут немудрено, спятить, зная, что эти деньги твои, а не мои! Отдай мне их и забирай Освалду, так и быть!

— Ты что, всерьёз предлагаешь мне купить у тебя Освалду?! – изумилась Леонтина.

— Да, такими вещами не шутят, — подтвердила Августа. – Я назначила цену: пятьсот тысяч долларов, и не центом меньше! Ты можешь возразить, что этот старый тюфяк не стоит так дорого, у него износ более тридцати лет. А я тебе скажу: бери, потому что в комплекте с мужем ты приобретёшь ещё и любовь, и свободу, и покой! Если ты хорошенько подумаешь, то поймёшь, что я, пожалуй, даже продешевила. Эта сделка выгодна, прежде всего, тебе.

— И ты сразу же подпишешь все бумаги? Без проволочек, без хлопот, без судебного разбирательств по разделу имущества?

— Подпишу! Вступай в права наследства, отдавай мне деньги, и я сразу же всё подпишу, — заверила её Августа. — А потом укачу в Париж!

— Хорошо, я согласна, — сказала Леонтина.

Освалду пришёл в ужас, узнав об этой сделке, и долго отговаривал Леонтину от такого безумного решения, но потом сдался:

— А впрочем, поступай, как хочешь, деньги-то твои, ты имеешь полное право распорядиться ими по своему разумению.

Леонтина расцеловала его.

— Значит, ты возражал не потому, что тебе жалко этих денег? Я тебя обожаю! Давай будем считать, что их не было вообще, и развод ты получил бесплатно. Деньги ведь шальные! К тому же мы их даже в руках не держали, поэтому нам будет несложно с ними расстаться.

На том они и порешили.

Освалду быстро оформил развод и стал готовиться к свадьбе с Леонтниой.

Августа получила деньги, часть из которых у неё выманил Родолфу, и укатила в Париж вместе с Питагорасом, сделавшим, ей наконец, официальное предложение, поскольку его вполне устроило приданое в полмиллиона долларов.

Каждый получил то, чего хотел, и все были счастливы, за исключением Ливии. Она была беременна и скрывала это от Гумы, с которым теперь старалась видеться как можно реже.

— Я не хочу уподобляться Эсмералде, которая использовала беременность как оружие в борьбе за Гуму. Я вообще больше не желаю участвовать в этой войне. Пусть он женится на Эсмералде, а то ещё подумает, будто я нарочно забеременела, чтобы не допустить этой женитьбы, — говорила Ливия Леонтине, а та считала, что она не права.

— Ты должна всё рассказать Гуме. Он имеет полное право знать, что ты ждёшь от него ребёнка. Скажи ему, и пусть он сам решает, как быть.

— Нет, я не хочу, чтобы он выбирал кого-то из двух детей. Это и несправедливо, и унизительно, и даже опасно. Представляю, что станет творить Эсмералда, когда обо всём узнает! Она будет проклинать моего ребёнка, а а этого иа хочу. Я должна думать, прежде всего, о нём.