От того, чем со мной поделился Костя. Видела его с сестрой, и в груди болело, когда представляла, что он был уверен в её смерти, уверен, что больше никогда не сможет пережить эти моменты с самым близким человеком.

Мне бы ужасаться, но я смотрю по ту сторону окна. Смотрю, как Костя, судя по жестам, что-то обстоятельно объясняет Лере и сквозь растерянность и небольшой шок, поднимается спокойствие. Ощущение уверенности — мы справимся, главное, что он рядом.

Парень словно чувствует мой взгляд, оборачивается, улыбается и вновь возвращается к разговору. И так тепло на душе становится от одного взгляда, от одной короткой улыбки, все страхи отступают обратно в темноту.

— Можно? — приоткрыв дверь, спрашивает Марина. Она робко топчется на пороге, что мне самой становится неловко. Непривычно видеть её такой: растерянной, смущённой, даже пристыженной.

— Конечно, — киваю я, и опираюсь на парапет, провожая взглядом машины.

— Мне так стыдно, — она становиться рядом, кутаясь в объемный кардиган. — Знаешь, я ведь тебе завидовала. Думала, ты как сыр в масле. И квартира, и машина, и по югам катаешься в год не по разу, и мужик красивый. Потом парня этого с тобой увидела… и такая злость взяла! Думала, почему кому-то всё, а мне ничего?! Думала, ты с жиру бесишься… думала отобью Глеба и всё. Такая дура была!

Она закрывает лицо руками, прячет глаза.

— Прости, что так вышло.

Я, наверное, должна ненавидеть её. Всё же она спала с моим мужчиной, хотела увести его, строила козни.

Но ничего кроме сочувствия к ней, у меня нет.

Мы обе поверили красивой картинке. Поверили в образ идеального состоятельного мужчины, который убережёт от всех бед, обогреет и защитит. Судили по одёжке и обе жестоко ошиблись. И кому досталось сильнее так сразу и не разберёшь.

— Не вини себя, — я мягко улыбаюсь ей. — В конце концов, это именно он мне изменял. Да и вообще, это всё теперь не важно. Какой у тебя срок?

— 22 недели, — улыбается она. Такие мягкие ленивые жесты и круглые щёчки — глаз радуется. Марину украшает материнство. — Пол не узнавала, пусть будет сюрприз.

Умиление вызывает то, как она поглаживает живот.

— Глеб знает?

Марина мотает головой.

— Мы разругались ещё до того, как я узнала про беременность. Да он бы не поверил, что от него, — бросает она обиженно. — Ты молодец, правильно сделала, что бросила его.

Я усмехаюсь. Мы никогда так просто и много не разговаривали. Я считала её высокомерной.

— Блин, ты в курсе, что он в телегонию верит?

Я прыскаю со смеху, была уверена, что смогла убедить мужчину, что это антинаучная ерунда.