Он не ответил. Только чуть приподнял бровь, улыбнулся и все-таки отнял у нее ложку. Зачерпнул, было, еще кофе, но передумал. Вместо этого передвинул свой стул ближе к Кате, следом по столу передвинул десерт, потом обнял ее за плечи и шепнул на ухо:
— Только бы попробовал кто-то помешать.
И теперь ложка с десертом оказалась уже у Катиного рта.
Она облизнула ее, потом облизнула губы, на мгновение прикрыла глаза и, распахнув их, улыбнулась.
— Это что-то потрясающее!
— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Сергей и, быстро наклонившись к ее лицу, прижался губами к ее губам. Те пахли кофе, были изумительно мягкими и… гораздо вкуснее любого другого десерта.
Катя целовала его в ответ и еле сдерживала безумное, безудержное желание, которое вызывал в ней этот поцелуй. Смутно соображая, что может последовать дальше, она слегка оттолкнула его и выдохнула:
— Не здесь…
— Разумеется, не здесь, — глухо ответил Сергей, прекрасно осознавая, что конкретно сейчас хочет эту конкретную женщину. А еще он осознавал, но чуть менее ясно, что никого и никогда так сильно не хотел. Впрочем, что там было того опыта? Бурное студенчество, бурность которого была слишком уж преувеличена, и долгие годы брака со статистикой святого? В самом деле, ни разу за свои тридцать семь лет он не позволил себе того, что вытворял все последние дни. От этого было непривычно легко. Или, может быть, легко было с ней? С Катей?
Потом время стало тянуться мучительно медленно. Пока ждали официанта со счетом, пристально глядя друг на друга и от взглядов распаляясь еще сильнее. Пока сквозь дождь мчались в гостиницу, дорогой иногда останавливаясь ради быстрых жарких поцелуев, когда сил не целовать уже не было. Пока поднимались в лифте, где он, окончательно обезумев, расстегнул на ней бюстгальтер, настойчиво шаря руками под блузкой и снова целуясь до потемнения в глазах. Пока открывал дверь, впечатав ее в стену всем своим телом, чувствуя все нараставшее напряжение.
И только оказавшись внутри, он ненадолго пришел в себя и подумал, что обязательно попросит номер ее телефона и адрес. Но все потом. Потом, когда это наваждение хоть немного схлынет — вне ее было теперь мучительно… невозможно.
И неожиданно время помчалось с удвоенной скоростью. Катерине хотелось за оставшиеся часы успеть так много, чтобы потом хватило надолго, может быть, навсегда. Желание ее было безумно. Но за эти несколько дней они оба сошли с ума. И еще она сделала невероятное открытие: безумие приятно, когда делишь его на двоих.
В номере постепенно темнело, а когда света совсем не стало, он был уже больше не нужен. Словно они знали друг друга тысячи лет, но с каждым разом продолжали открывать друг в друге что-то новое. И словно дышать не могли без этих тайн и открытий.