— Ты когда-нибудь испытывала сильнейшую боль? — от чего-то именно с этого вопроса затрагиваю тему, связанную с Родриго. — Такую, что она проникает внутрь тебя, съедает живьем, опустошает, а снаружи ты словно ходячая, живая кукла без эмоций, без реакции на окружение. И все бы ничего, — горько усмехаюсь. — но тот, кто тебе это все причинил, даже не раскаивается в содеянном.
— Да, испытывала, — честно отвечает Катарина, воткнув ложку в недоеденный десерт. Вытирает руки об салфетку, потом убирает другой крошки в уголках рта и, сделав глоток кофе, смотрит на меня. В ее глазах мелькает тени грусти от возможно очень плохих воспоминаний. — От потери собственной сестры десять лет назад.
— Прости, я не знала об этом, — выражаю слова сочувствия от того, что невольно разбередила старые раны. — Я не хотела…
— Да ничего страшного, — легкий взмах рукой, кривая улыбка на губах, тяжелый вздох. Ей точно тяжело об этом вспоминать, но она стойко держится. Ни одной слезинки не показалось в уголках глаз. — Все равно рано или поздно кто-то бы из моего рабочего окружения проболтался об этом, так как я каждый год в день ее смерти в офис приношу любимый лимонный лукум. Уж больно она его любила, — улыбка становится еще шире. Возможно она сейчас вспомнила о каком-то счастливом моменте с сестрой. Это радостно и грустно одновременно. Ведь у Катарины была когда-то сестра, ее близкий человек, с кем она многим делилась, а потом ее не стало. Ее частичка души навсегда этот мир покинула. — Раз ты мне ничего не говоришь про свое состояние, — решаюсь ей возразить, но она не дает этого сделать. — я кое-чем с тобой поделюсь. Покажу, что мне можно довериться. Хоть мы и знакомы всего лишь несколько часов, — подмигивает, вызывая легкую улыбку. Она и правда способна к себе расположить.
— Не стоит этого делать, раз это так тяжело, — попытка остановить ее оказывается провальной, так как она отрицательно головой качает.
— Ничего страшного, — слышится легкость в словах, какая-то непринужденность, как будто рассказ представляет из себя обычную сказку, но я то знаю, что это все напускное, она настоящие чувства прячет под коркой безразличия и веселья. — Мне просто хочется с кем-то этим поделиться, — пожимает плечами, отодвигает подальше посуду и откидывается на спинку стула. Я же приготавливаюсь слушать ее рассказ о погибшей сестре, намереваясь на перебивать до самого конца.