— Да брось ты ломать комедия, Блэр, — фыркает, закатив глаза от моих слов. Ей кажется все это очень забавным. — Я знаю, что женщины способны от него с ума сойти, а потом собирать себя по кусочкам. Он уже любовницу в дом приводил, которую трахал всю ночь, показывал ее тебе, да? — не собираюсь отвечать на ее грубый вопрос, но она и так похоже все знает. — Значит приводил, — задорно смеется, откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. — Какие же вы все дуры, если мечтаете о счастье с ним. Он же просто над вами издевается. Конченный псих, которому место в клинике для душевнобольных пациентов.

— Говори, что хотела, — все же интуиция по поводу плохого предчувствия меня не подвела. Вот оно. Этот разговор с Камилой Леони, оказавшейся той еще сукой. — Зря я сюда пришла, — предпринимаю попытку встать и уйти из этого места, но мне не дают это сделать. — Отпусти меня, Камила, — хватка девушки такая сильная, что наверняка синяки останутся.

— Сядь на стул, Блэр, — дергает вниз, от чего едва не падаю на ноги, но все же опускаюсь обратно. И почему все с помощью грубости хотят донести до окружающих свою правду? — Ты с монстром живешь, милашка. С тем, кто губит человеческие души, — ничего нового она мне не говорит. Об этом я сама прекрасно знаю, ощутила все на себе в день посещения его офиса. Когда он меня грубо поцеловал, показав свою силу и превосходство. — Как ты думаешь, почему моя мама развелась с ним, а? — едва рот открываю, она поднимает руку вверх, заставив меня замолчать. — Нет, не говори. Ты же все равно не догадаешься. Слишком наивна для этого, — под столом сжимаю ту самую взятую из подставки салфетку, которая немного дискомфорта причиняет коже ладони. Но это не дает нагрубить девчонке, младше меня на несколько лет, хотя с этой косметикой на лице ей дашь лет двадцать пять, а не какие-то шестнадцать.

— Родриго Морейра нравилось ее бить время от времени. Нравилось синяки оставлять на теле, кровоподтеки. Но на тех местах, что легко можно было скрыть под одеждой. Мамочка все это терпела, так как была очень сильно влюблена в этого монстра, пока однажды не оказалась в больнице в полуживом состоянии и мертвым ребенком в животе. Сеньор Морейра убил собственного сына, столкнув свою жену с лестницы, — нет!

Не верю своим ушам. Это не может быть правдой! Не может! Если он был так опасен для окружающих, давно бы понес суровое наказание. Такого просто невозможно! Сижу неподвижно, глядя на усмехающуюся Камилу, рассказавшую мне страшную правду об их браке с Эвой Леони. Я же не знаю, верить ей или нет. Правда или ложь все ее слова?