— Да… Невероятно, Юленька. Давай еще раз.

Все-таки Ева Бертольдовна себе не изменяет. Восторг в ее глазах быстро сменяется собранным профессионализмом.

Где-то в другом мире я бы вспыхнула от этого «еще раз» до корней волос, перекатывая на языке воспоминания того, как ее тон копировал Кай, а после делал со мной такое, от чего поджимались пальцы на ногах.

Но не теперь.

Теперь я только киваю. И быстро пересекаю сцену, чтобы встать на исходную позицию.

Оркестр оживает, и мое тело отзывается, но что-то стремительно идет не так. Мои ноги путаются, а центр тяжести неминуемо смещается. Вместо легкости и воздушности я ощущаю себя десятипудовым слоном в посудной лавке.

И раньше, чем я осознаю, что не так… Я оказываюсь на полу.

Мои триумфы никогда не были так ничтожно коротки, как этот.

Касаюсь ладонями шершавой поверхности сцены, пока внутри все дрожит от ужаса.

Скрипки издают жалобный визг, а духовые от удивления будто заходятся в саркастическом кашле. Клавишные суетятся и обрывают мелодию на полуслове.

Я не путалась в пуантах со временем начальной школы. Должно быть, лента ослаблена? Но нет, пальцы держатся хорошо. И только колени меня совсем не слушаются, даже когда Розенберг протягивает мне руку и помогает встать.

Боюсь смотреть на Еву Бертольдовну, но ее голос развеивает мой страх.

— Ты просто устала, Юленька. Такое напряжение… Немудрено. Возьми паузу. Майя, на исходную.

Оказывается, фраза «возьми паузу», о которой я столько мечтала, пока слышала от нее вечное «еще раз», звучит невероятно уничижительно. Киваю и стремительно покидаю сцену, стараясь не вслушиваться в то, что Ева Бертольдовна объясняет Майе, которая будет танцевать партию вместо меня, если со мной что-то случится.

Но ведь со мной ничего не случится, верно? Это всего лишь перенапряжение.

Не более.

Бегу к себе в спальню, срываю трико, белье и встаю под освежающий душ. Перенапряжение, точно. Струи душа неприятно покалывают кожу на груди, и я встаю к воде спиной. Так гораздо спокойней. Видимо, спортивный лиф опять сильнее, чем надо пережал грудь.

Выхожу, одеваюсь и звоню Лее.

Хочу поболтать и отвлечься. Удается. Лея рассказывает о каком-то празднике, который скоро будут отмечать в Израиле, и о том, как сильно все готовятся к нему, ведь после карантина это настоящая радость. Киваю и слушаю, пока машинально тянусь к еде, оставленной на прикроватной тумбочке.

Пока не натыкаюсь на странный взгляд Леи на экране телефона.