Мужчина снова останавливается. Я не готова с ним разбираться, обсуждать это всё. В любом случае, уже всё случилось. Решения принято, а Клык никогда не бросит всё ради меня. А даже если решит, то я не дам. Потому что через несколько лет он пожалеет. И скажет, что я того не стоила.

Будет ещё хуже, чем оборвать всё сейчас.

Только одно дело не даёт мне покоя.

— Мне интересно… А если бы я вдруг залетела?

— Ты беременна?

Да.

Нет.

Да.

— Нет, — сдаюсь своему защитному механизму. — Если бы. Вдруг.

— Если бы.

Повторяет Клык и разворачивается ко мне. Не успеваю вытереть блестящие слёзы, и он, конечно же, замечает их. Легко касается лица, стирая мокрые дрожки. Прижимает меня к себе, одной рукой за талию обнимает, сильнее в объятиях стискивая. А второй — зарывается в растрёпанные волосы зарывается, заставляя лицом в плечо уткнуться.

— Блять. Что ты от меня хочешь услышать, Арин? Что я бы тогда всё бросил и начал новую жизнь?

— Нет, — обречённо. Новые слёзы и так хорошо, что мужчина их не видит.

— Что я бы постарался измениться и стать лучше, чем я есть? Мол, перекрою себя так, как тебе нужно?

— Нет.

Конечно нет. Клык не поменяется, не исправиться. Даже просить о таком могу. Не хочу. Всё, что мне было нужно, так это чтобы он просто был всегда со мной честным и открытым. Не таким, как последние дни. Большего мне не нужно было.

— Или, может, чтобы я тебе в любви признался?

— Нет.

Замолчи, Клык. Замолчи, пожалуйста. И так изнутри всё разрывает, а он только масла подливает. Гранату за гранатой бросает, а мне эти взрывы как-то пережить нужно.

— Так — да. На все три варианта. Я готов всё бросить. Я готов меняться. Хреново получится, мало, не починить. Но постараюсь. И да, малышка. Я люблю тебя. Это что-то меняет?