— Любая фамилия не подходит, если она не моя.
Сама тянусь за поцелуем. С ним не могу себя в руках держать. Любое время порознь, когда он по делам ездит, худшая пытка. Страшно представить, как бы я смогла жить дальше, если бы Вера тогда не спасла его.
Увидела его всего в крови, едва держащегося на ногах. Но он пришёл ко мне, потому что я отказывалась вставать. Вместо того, чтобы отлежаться, обо мне больше думал.
— Клыка больше нет. Всё.
— Я не понимаю. Клык…
— Артём. Я же назвал тебе своё имя. Артём, — повторяет. А я в него вжимаюсь. Вдыхаю родной запах, обхватываю руками. Так больно было его терять. Одной быть не страшно, страшно без него. — Я завязываю. Честно, без испытательного срока. Сегодня в два часа тридцать семь минут Клык умер. Все будут думать, что я мёртв.
— Уверен? Не пожалеешь через пять лет, что бросил всё из-за меня?
— Не из-за тебя,
Спустя три недели влюблённости я узнала его имя. Артём Клыков. У мужчины не пропала закалка и привычка оборачиваться. Остались жесткие нотки, но с этим я могла справиться. Я полюбила не идеал, а то, каким он был на самом деле. Без необходимой брони.
— Не жалеешь? — вдруг спрашиваю, пока ветер и руки Артёма ласкают лицо. — Что всё оставил?
— Ни капли, — и целует. Нежно, страстно. Каждый поцелуй неповторимый и нужный. У меня в животе, рядом с близнецами, лютуют бабочки. Рвут изнутри.
— Фу, ма, — Кира крутиться вокруг и дёргает за край платья. — Папа, не слюняв маму.
— Не мешайся, Кир, — Алек отводит сестру.
— Поцелуи это фу, Ал. Правда же.
— Я припомню ей, когда она на первое свидание пойдёт, — улыбается Клык и дарит ещё один поцелуй. — Игорь, ещё раз протянешь руки к моей жене…
— Протяну. Позволь напомнить, что это я сделал так, чтобы она стала твоей женой. Ты бы ещё несколько лет уговаривал. И я крёстный твоей дочери, побольше уважения.
— Крёстный, — мужчина хмуриться и отводит глаза. — Зверь мне до сих пор этого не простил.
— Сам виноват. Ты решил проверить, кто лучше Арину знает. Правда думал, что я её не изучил за столько лет?