— Какое счастье, что ты этого не сделал.

Эрик удивленно смотрел на нее.

— Почему?

Внезапно подавшись вперед, она уткнулась ему в шею и так мягко провела губами по его кадыку, что Эрик задрожал и закрыл глаза, дрожа от переполнявшего его желания.

— Обожаю твой кадык, — шепнула она, увлеченно лаская его.

— Клэр! — беспомощно выдохнул Эрик, едва сдерживая себя.

— Потому что мне пришлось бы сделать ответный рисунок листочка клевера на своей руке.

Глухо рассмеявшись, Эрик опустил голову и, когда, найдя ее губы, прильнул к ней, ему не составило труда с такой же медлительностью скользнуть в нее. Клэр издала протяжный стон и крепче обняла его, сжав своими бедрами его бедра. Оглушительная волна удовольствия охватило его так, что из горла вырвался хриплый стон.

— Боже! — прошептал он, прижавшись щекой к ее щеке, и замер в ней, не предпринимая никаких попыток двигаться. Эрик боялся, что если она пошевелиться, это непременно убьет его. — Не шевелись.

— П-почему? — дрожащим шепотом промолвила Клэр, зажмурив глаза от пронзительного чувства наполненности и единения с ним.

— Если ты это сделаешь, у меня остановится сердце.

Как бы ни было удивительно лежать вот так с ним, было просто невозможно терпеть нарастающее напряжение оттого, что он все же не двигается.

— Рано или поздно кому-то из нас придется пошевелиться.

Простыня скользнула по его спине, усиливая возбуждение так, что напряглись мышцы. Эрик задрожал, а потом понял, что попытка продлить чарующее мгновение действительно может стоить ему жизни. Он пока не был готов к подобным экспериментам. Возможно позже, лет через пятьдесят, когда страсть будет не так сильно туманить сознание… Но он тут же покачал головой, уверенный, что так будет всегда. А потом стал медленно двигаться в ней, ловя губами каждый ее вдох, каждый стон, который наполнял его еще большим жаром, еще большим огнем.

Клэр качалась с ним на волнах почти непереносимого удовольствия, уверенная, что на этот раз огонь поглотит ее полностью. Каждый его толчок, каждое едва уловимое движение заставляло ее задыхаться и захлебываться в море пронзительного наслаждения, от которого трепетала каждая клеточка ее тела. Такого дивного ощущения предельной наполненности и чарующего блаженства никогда в жизни она не переживала. И знала, что такое в его объятиях она могла познать всю глубину мирского счастья. Только он мог одним своим взглядом заставить ее сердце замереть или лопнуть от стремительного бега.

— Я никогда не перестану любить тебя, — молвила она, обнимая его еще крепче, когда напряжение, сковавшее ее, стало просто невыносимым. Она закрыла глаза, а потом с очередным его стремительным проникновением почувствовала, как из самых недр ее существа взметается буря удовольствия, опаляя ее всю таким пронзительным светом, что она чуть было не ослепла. — Эрик!