— Ладно, я готов уйти. — Киссар поднялся с дивана, очевидно, поверив её угрозе. — Но прежде неплохо было бы нам договориться как разумным людям.

— Тогда выслушай меня. Я могу, как ты убедился, заставить тебя умолкнуть навечно, а твоё тело выбросить на растерзание шакалам. Никто не станет искать странствующего аккадца здесь, в Ниневии, в логове ассирийских львов. Но я могу быть милосердна. Я отпущу тебя целым и невредимым. Ты немедленно покинешь Ассирию и не будешь вспоминать моё имя до конца своих дней. Только не вздумай обманывать меня: помни, что за тобой будут неотступно следить. Если тебе дорога твоя жалкая жизнь, откажись от мысли навредить мне хотя бы словом. Это мой добрый тебе совет.

Тон Ану-син был непреклонен. Киссар невольно отступил от неё на шаг.

— Я сделаю как ты хочешь. Уйду и больше не вспомню о тебе, — пообещал он. И тут же потребовал, напомнив: — Но мне нужны деньги.

— Где ты остановился на ночлег?

— В квартале Гончаров есть постоялый двор, хозяина зовут Мушезиб.

— Я пришлю туда своего слугу с серебром. Ты возьмёшь деньги и тотчас же уедешь из Ниневии. Ступай!

Киссар слегка поклонился ей и неуверенным шагом вышел из покоев.

Как только Ану-син убедилась, что он покинул дом, она громко крикнула в приоткрытую дверь:

— Кумарби!

Молодой евнух, прибывший в Ниневию в свите Ану-син, предстал перед своей госпожой, воздавая ей почести, как если бы она по-прежнему была энту Иштар.

— Ты видел человека, который только что вышел из моих покоев? — тихим голосом обратилась к нему Ану-син. — Ты запомнил его? Я хочу, чтобы он исчез. Совсем. Отправляйся на постоялый двор Мушезиба, который находится в квартале Гончаров, и устрой судьбу этого человека так, как когда-то устроил судьбу Хинзури. Знай: он — мой враг.

— Я сделаю всё так, как ты желаешь, госпожа моя Ану-син, — с готовностью отозвался Кумарби. Но потом всё же позволил себе спросить: — Его можно было убить здесь, в этом доме. Отчего ты не приказала?

— Это не только мой дом, Кумарби, — возразила ему Ану-син. — Здесь живёт мой муж и господин. Если бы слуги рассказали ему о том, что в стенах его дома был убит аккадец, он непременно пожелал бы разузнать, для чего этот человек искал встречи со мной. Мне пришлось бы придумывать объяснение, вот только я не хочу врать благородному мужчине, который назвал меня своей женой. И ещё я не хочу, чтобы моя жизнь в этом доме началась с кровопролития в его стенах.

Ану-син помедлила и затем, приподняв покрывало, чтобы слуга видел её глаза, спросила:

— Могу ли я как и прежде доверять тебе, мой преданный Кумарби?